Все ащиеся и ящиеся всем ущимся и ющимся: «А вы не мычите, не брюзжите и отстаньте-яньте!» Все ательные-ятельные всем ованным-ёванным: «Почто ругаетесь матерно в общественных местах?» А каждый ованный-ёванный каждого ательного-ятельного к маме евонной лично и недвусмысленно! Блаженны инные и янные, ибо их есть царствие небесное. Блаженны авливаемые-овываемые, ибо их есть не пора ещё. Блаженны ующиеся-ающиеся, ибо их есть нихт вас нах послать унд вас нах пойтить. Дважды блаженны айшие и ейшие, ибо их есть у нас, а нас есть у них! («Все аемые и яемые…»[482]) Фрагмент из этого стихотворения приводит К. Э. Штайн с комментарием:
Так, используя в качестве подлежащих только суффиксы и окончания прилагательных и причастий, получают некие не-идентифицируемые объекты, обладающие двойной семантикой: семантикой непосредственных звучаний и семантикой подразумеваемых слов, в которых эти элементы используются. <…> Формообразовательные элементы — суффиксы причастий — создают значимое отношение актива и пассива, противопоставление активных и пассивных субъектов держится на сближении их в общей неудовлетворенности друг другом, взаимной вражде, текст «прорезают» ономатопы ай- яй со значением ‘укоризны’, ‘неодобрения’, они отслаиваются не только от маргинальных элементов (аемые, яемые, ающим, яющим), но и от слов двигайтесь, лентяи, составляя с собственно ономатопами ай, яй одну гармоническую вертикаль.
(Штайн, 1996: 105)[483] Обратим внимание на то, что игра с грамматическим активом и пассивом представлена в стилистике и фразеологии библейского языка — с включением элементов иных религий (Блаженны инные и янные)[484], с вкраплениями немецкого языка, внутри которого автор переходит на современный полуматерный жаргон, обыгрывая межъязыковую омонимию слова их, вас (ибо их есть / нихт вас них послать унд вас нах пойтить), социальное просторечие (пойтить). Такое смешение стилей и языков значительно усиливает обобщающий смысл поэтических неологизмов.
В этом тексте примечательно и удлинение автономных аффиксов (Блаженны авливаемые-овываемые). Фонетическим обликом с труднопроизносимым повтором похожих, но не одинаковых слогов, содержащих согласный [в], Левин усиливает изобразительность давления, которое претерпевают жертвы активных действий.
В поэзии Левина встречается немало текстов с игровым и в то же время смысловым нарушением линейной последовательности предложения, словосочетания, морфем в слове. Таково, например, следующее стихотворение:
АПОЛЛОН СОЮЗНЫЙ Я матый лох, бегущий краем света. Я натый мох в фундаментах домов, в которых жил тот ликий солнцем бог всех рявых куд, всех слов потенциальных, лысеющий в стараниях, однако не слишком чтобы лепых и приличных, — о закудрявливаньи лысых и убогих, и тех, которым пофигу прислали из всех иных краев трудолюбивых, но не центричных логосом и солнцем, — о загибании волосьев и колосьев полозьев и поленьев, и вареньев, не о раскручивании — о разгибайстве, о производстве из какого сора пушистого такого кифаредства. Но ликий солнцем, в битвах растолстевший, увы, он не живет теперь в домах, где я фундаментом ментальным проживаю (центристом логоса и мелорадикалом) доставшийся в наследство материал. Тучегонителем он скрыт до основанья, он срыт во тьме (и там же спит и ест), в гонимых тучах он нашел приют, мой ликий солнцем, мой союзный ойла, мой бывший, но отставленный стремист. И нет его в устройстве зданья мира, (там правит слово пьяный винокрад о треснувший асфальт в словоподтеках), где я как матый лох за каждый звук плачу наличной кровью и усмешкой, но счет свой, обязательный к оплате, я, мирный любочад и сидидом, Орфей, необязательный к прочтенью, не предъявлю ни демосу, ни Зевсу[485].
