совершенно секретном[257]. Кроме зрительного подобия запятой сгорбленному человеку основанием сравнения становится представление о функции запятой. Этот знак препинания предстает образом гипотетического продолжения жизни в инобытии — как продолжения текста в придаточном предложении.
В систему традиционных и собственно авторских образов, культурных ассоциаций Кривулин часто включает и новую лексику, поэтически и аналитически откликаясь на технические новшества, научные открытия, социальные явления и т. п.
Так, электронная почта порождает рефлексию, связанную с основным для Кривулина мотивом письма-послания. Компьютер, заменяя Бога, предстает высшим разумом, организующим не только жизнь, но и посмертную судьбу человека:
ПРОМЕТЕЙ РАСКОВАННЫЙ на своем на языке собачьем то ли радуемся то ли плачем — кто нас толерантных разберет разнесет по датам по задачам и по мэйлу пустит прикрепив аттачем во всемирный оборот зимний путь какой-то путин паутина мухи высохшее тельце пародийно в сущности она и есть орел на курящуюся печень Прометея спущенный с небес — и от кровей пьянея в горних видах откровение обрел оттащите птицу от живого человека! пусть он полусъеденный пусть лает как собака — нету у него иного языка! летом сани а зимой телега но всегда — ущельем да по дну оврага с немцем шубертом заместо ямщика путь кремнистый путь во мрак из мрака в далеко издалека[258]. В этом стихотворении слова на своем на языке собачьем <…> пусть лает как собака и вызывают в памяти анекдот со словами украинца на вашей собачьей мове[259], и подразумевают компьютерный символ электронной почты, называемый по-русски словом собака.
Рефлексия следующего стихотворения направлена на изобретение клонирования, на тревожные последствия новых возможностей и на сами слова клон, клонировать:
РАЙСКИЙ ПЕЙЗАЖ БЕЗ ПОРТРЕТА беглый холодный огонь предваряет вползанье Дракона из тысячелетья другого где уже ни о ком ничего-то в сердцах не сказать ни хорошего брат ни дурного да и полно вам нищую душу терзать и склонять сокрушенное Слово рай вещей обещая клонированных овец бессловесное стадо в долине он с коротким лицом Человеколовец не успеешь запомнить — какой бы ни виделась длинной жизнь земная[260]. В русской картине мира, и соответственно фразеологии, овца предстает прежде всего бессловесным, послушным, стадным существом. Кривулин усиливает образ покорности и массовости овец, рассуждая о клонировании как о предопределенности неестественно созданной жизни, как о лишении существа его индивидуальности, как об узурпации прерогативы Бога. Причастие клонированных как будто подготовлено в тексте глаголом склонять — словом, обнаруживающим свою полисемию: во-первых, это означает ‘изменять по падежам’ — в разговорном языке — ‘постоянно обсуждать, сплетничать; осуждать, ругать’, во-вторых, ‘принуждать к чему-либо’.
За упоминанием клонированных овец следует обстоятельство в долине здесь очевидна фонетическая производность развития образа: первую успешно клонированную овцу назвали Долли. Это имя в стихотворении не названо, однако оно созвучно не только обстоятельству в долине, но и предикативу длинной в заключительных строках не успеешь запомнить — какой бы ни виделась / длинной // жизнь земная.
Возможно, для этого текста значим и персонаж романа Толстого «Анна Каренина» — Долли Облонская. Она, мать шестерых детей, ради сохранения семьи прощает измену своему мужу, причем не по своей инициативе, а поддавшись уговорам. В романе о Долли часто говорится, что она молчит.
Овцы видятся Кривулину прежде всего бессловесными существами. И в этой бессловесности, по его представлению, заключается главная опасность: перспектива гибели цивилизации.
