…Господь! и я ем Твои куличи в Твоей ночи!..
И впервые за долгие ночи и дни войны я сыт сыт сыт…
И сладко томно пахнет на улицах пасхальным жасмином и корицей и ванилью и александрийским мускатным орехом…
Но тут какой-то чужой горелый дух тревожит меня, покрывая побивая угнетая дух жасмина ванили корицы и муската.
Какой-то дух огня пожара томит манит меня. Слышится мне пожар беды…
Может, у кого-то горит полночный кулич?..
Может, горит чадит забытый на огне кулич?..
Да?..
Тогда я бегу на дух пожара на дух погибельный костра…
Тогда я бегу навстречу огню гиблому и тут слышу вой красных пожарных машин опоздалых а потом жалобный зыбкий плеск зов гуд церковного колокола…
Тогда я бегу на зов колокола вместе с пожарными машинами воющими бессонными.
Это не кулич горит.
Это православная малая деревянная самодельная церковка на горе кладбищенской невинная горит чадит…
Она быстро корчится мается уступает отдается огню веселому кудрявому текучему ибо построена наспех из досок бревен тонких быстрых а окрест неё как у светло горящей свещи немо стоят старухи в белых платках и крестятся и шепчут молитвы покорные…
…Боготочною Кровию якоже искупил еси нас древле от законныя клятвы, Иисусе, сице изми нас от сети, еюже змий запятны страстьми, плотскими, и блудным наваждением, и злым унынием, вопиющия Ты: Аллилуйя…
Мы же таинству дивящеся, вопием верно: Иисусе, Боже предвечный, Иисусе, Царю царствующих. Иисусе, Владыко владеющих, Иисусе, Судие живых и мертвых. Иисусе, надеждо ненадежных Иисусе, утешение плачущих. Иисусе славо нищих,
Иисусе не осуди мя по делам моим. Иисусе очисти мя по милости Твоей. Иисусе, отжени от мене уныние. Иисусе, просвети моя мысли сердечныя. Иисусе, даждь ми память смертную. Иисусе, Сыне Божий, помилуй мя…
…Господь, это не кулич, это Твой храм, Твоя церковь, Твоя дщерь, Твой дом Твое гнездо горит…
Но вечная молитва Твоя намного превышает горящую церковку Твою…
Но слёзно разрывчиво жаль…
…О, пресладкий и всещедрый Иисусе! Прими ныне малое моление сие наше, якоже приял еси вдовицы две лепте, и сохрани достояние Твое от враг видимых и невидимых, от нашествия иноплеменних, от недуга и глада, от всякия скорби и смертоносныя раны, и грядущия изми муки всех, вопиющих Ти Аллилуиа!..
О Пасха красная, Пасха, Господня Пасха! Пасха всечестная нам возсия!
Пасха! Радостно друг друга обымем!
О, Пасха! Избавление скорби, ибо из гроба днесь яко от чертога возсияв Христос, жены радости исполни, глаголя: проповедите апостолом…
Слава, и ныне: Воскресения день, и просветимся торжеством, и друг друга обымем, рцем, братие, и ненавидящим нас, простим вся воскресением, и тако возопиим: Христос воскресе от мертвых, смертию
смерть поправ и сущим во гробех живот даровав!..
…Господь но Твой храм горит…
Уже он сгорел изник в огне…
Оле!..
И крестный кроткий ход чистотелых старух стоит окрест Твоей горящей церкви свещи…
Оле!..
А поодаль от толпы старух смиренных осиянных под деревом инжира смоковницы стоят два Мужа и глядят на огнь, поядающий церковь.
И огонь озаряет их.
…И один в платиновой полыхающей парандже и на ней мундир Генералиссимуса и в устах у него трубка дымится и исходит табаком колхидским пряным сладким…
И я гляжу на него и узнаю его и боюсь подойти к нему — Ангел Азраил?..
И он ждет добычи своей?..
Иль Генералиссимус Державы Хозяин Отчины Пагуба всея Руси?..
Но откуда Он в малом неприметном окраинном азиатском окаянном богооставленном Джимма- Кургане моем?..
Аки кит лежас кулема океана в арыке малом?..
Кто Он?.. Ангел Смерти Азраил иль Тиран Народов?
Иль двуедин и лишь меняет облик?..
О Господи!..
Иль сам Тиран тайно обходит покорные дальные ночные города свои, чтоб своими живыми руками задушить жертвы свои?
И зачем тогда палачи ему?..
А их много.
Но двух рук не хватает Тирану, чтоб задушить истребить народ свой.
И тяготится Он…
И зовет палачей кромешников многоруких ночноруких…
…А другой Муж в милоти плаще древлем очервленном багряном.
И я гляжу на Него…
И Он стоит под смоковницей, которая сразу раждает из ветви плод, минуя листья.
И я гляжу на Него и тянет меня к Нему, потому что я вырос без отца, потому что отца моего Джамала-Диловара убили неповинного…
И тянет меня к мужам, потому что не знал я, как пахнет отчая чуткая рука, ласкающая голову и волосы мои…
И я гляжу на Него и тянет меня к Нему, но боюсь я Того стоящего рядом с Ним в алмазной горящей парандже и мундире Генералиссимуса…
Но тут вижу я свою мать матерь Анастасию в белой ночной кружевной вологодской рубахе и она босая и она стоит рядом с Мужем в багряной милоти…
И она босая стоит…
И она блаженная…
И она родная…
…Оле!.. матерь мама… какая нощь долгая долгая долгая…
И я бегу к тебе и ластюсь к тебе но ты какая-то холодная отрешенная…
Дальная ты…
И ты глядишь на Мужа в багряной милоти свежей.
И я гляжу на Мужа незнакомого…
У Него под свежей новой милотью лебединые гробные пелены саваны плащаница с пятнами крови.
