И вот таких разрушенных горящих безвинных беспомощных, беззащитных гнезд — стало миллионы…
И будет больше…
И вот Убийца поджигатель страны, и вот Убийца поджигатель миллионов гнезд, и вот Убийца сокрушитель народов, и вот Убийца самой жизни, самого дыханья на земле — жив и ликует…
И лютые кровавые помощники, подручники, кромешники его живы и ликуют…
Доколе?..
Но мне жаль и их — обреченных…
О Боже!.. О Господь!..
Твои пути, Твои суды неведомы, бездонны… неисповедимы…
Не знают человеки Их…
И суд человечий запаздывает… когда? когда? когда?
И Суд Божий грядет… когда? когда?..
О Аллах — сколько видел я земных дорог и троп, но Твоей Дороги — я слепец — не знаю…
…И великий мудрец пыльный морщинистый, как Аральское высохшее море, зарыдал, как младенец…
И я зарыдал вместе с ним…
И я не знаю, не знаю, не знаю…
…Через двадцать лет я посетил родной Душанбе…
На том месте, где стоял дом Ахрора — нынче всемогущая глина и всепобедная трава, куда мы все вновь вернемся, если Господь не спасет нас…
Глина и трава — вот из чего составлены безбожники… да!..
И они уйдут, вернутся туда… да… да…
А я?..
О Боже!..
Но среди глин и травы куст гранатовых царских роз стоит, цветет, течет…
Царей уж нет, а царский куст цветет…
Но!..
Но это уже не куст царских роз, а дикий шиповник…
Так СССР стал РФ…
Так великий Советский Союз стал всеобделенной всеуниженной всеобворованной нищей Россией…
Так блаженная страна, где люди любили и знали друг друга, стала несметным, кишащим, нищим червивым базаром, торжищем-капищем-поганищем, где люди не знают друг друга и готовы продавать друг друга, готовы давить, убивать, ненавидеть братьев и сестер, отцов и матерей своих…
И это самое страшное зло на земле людей: восстанье сынов на отцов… восстанье детей…
…Я стою у куста одичавшего слезного шиповника, словно он раздирающими шипами до слез язвит, царапает душу мою…
И вдруг вновь стайка бабочек-лимонниц нежно летит, шелестит навстречу мне…
Обволакивает меня, окружает, ласкает, обвивает, затуманивает… напоминает…
Но что мне мертвое Колесо Сансары? но что мне все бабочки вселенной, когда я слышу шелестящий крылатый шепот лепет Фати Фати Фати…
…Дядя Тима… я люблю вас… больше папы и мамы…
…Фатя, Фатя…девочка в алом платье… в золотошвейной тюбетейке… в малиновых качающихся туфельках…
Девочка, раненая первой любовью… и гражданской войною…
Это ты ушла, улетела, и вернулась вновь стайкой бабочек в Колесе Сансары…
Да?..
Но как бездонно мало… мало… мало…
Как бездонно мало Колесо Сансары… рядом с человечьим дыханьем…
Но Фатя! Фатя!
Весенняя трепетливая возлетающая упадающая алмазная бабочка бабочка бабочка человечья…
Где ты?..
Где твой однодневный, но вековечный, неизъяснимый, неупиваемый, вечномедовый, вечнопыльцовый, вечнолюбовный полет?..
Ах, Фатя! Небесная бабочка жемчужная! Паутинка! Былинка, пылинка полевая! Духовитая тропинка… Алмазная слезинка…
Журавлиное пуховое перышко летящее кочующее в весенних ветрах, в лазоревых небесах…
Летящее и на землю не упадающее…
Фатя!
Где ты?
Ужели?
На земле?
Тебя?
Я больше?
Не увижу?..
А только в небе наша Вечная встреча…
Чаша золотистая… Чаша колосистая…
…Если только можно, Авве Отче,
Чашу эту мимо пронести…
…Что ждет нас впереди — могилушка земная
Иль домик у реки — на самом краю рая?..
…Я устал от русских наших бескрайних бед…
И ноздри, глаза, уши и душа моя наполнены дымом несметных пожарищ…
И уже близок последний пожар Всея Руси Тысячелетней…
Уже… при дверях огнь пожирающий стоит…
И вот я приехал на Кипр, чтобы очарованно бесшумно анонимно упокоиться умереть в одном из древлих блаженных виноградных монастырей…
Но!.. Вот она!..
…Младая полунагая мать — девочка сама еще — с коляской бредет плывет по кипрской приморской летней пустынной от полуденной жары аллее аллее мандариновой апельсиновой…
О Боже!..
Новорожденный молочный агнец спит сладко разметавшись безвинно раздольно ангельски от жары сладко млея прея улыбаясь…
А она глядит на меня талыми васильковыми русскими забытыми глазами — на Кипре нынче много
