мастерской узнавали, что я пою, меня не просто отпускали, меня отправляли на занятия в кружок художественной самодеятельности.
Но когда впервые узнала я, что понаписали в газетах и афишах, прямо как-то оробела. Ну и надавали авансов! Теперь придется отрабатывать. Первый концерт покажет, на что мы способны…
Накануне всю ночь не спали. Думали, гадали, спорили — лиха беда начало! Может, спеть народную японскую песню на японском языке, чтобы чуточку успокоиться, пустить, как говорят, пробный шар — проверить реакцию зала, а может, исполнить уже известные здесь «На позицию девушка» или «Катюшу», которые тоже значились в программе?
И все же я решила, что от своего не отступлю. Будь что будет, но концерт откроет фольклорная жемчужина — акапельная «Сронила колечко», которая задаст тон нашей народной группе.
Помню, на первом куплете голос чуть дрожал от волнения, но я быстро освоилась и песню допела уже на ровном и гладком дыхании. Тишина в зале стояла необычайная. Зрители даже как-то опешили от такого начала. А мои музыканты — Шалаев, Крылов, Миняев и Рожков — переминались с ноги на ногу в кулисе, с тревогой ожидая, как пройдет выход.
Обычно я с некоторой сдержанностью отношусь к оценкам зарубежных музыкальных критиков из-за их излишней восторженности. Но на этот раз после всех раздумий, волнений и переживаний мне было особенно приятно прочесть: «Со сцены в зал не неслось оглушающего рева электроинструментов. Певица пела безо всякого сопровождения, своим голосом она творила прекрасное прямо у нас на глазах, прикасаясь к душам и сердцам слушателей очаровательными звуками русской народной песни».
С первыми аплодисментами у всех нас будто выросли крылья.
Наряду со старинными народными большим успехом в Японии пользовались современные советские песни об истории нашей страны и прежде всего о Великой Отечественной войне. Словно черпая информацию из хрестоматийных текстов, японцы вслушивались в песенный рассказ о великой борьбе и славной победе. Как-то по-особому взволнованно прозвучала песня «Лишь ты смогла, моя Россия» Серафима Сергеевича Туликова на концерте в Хиросиме после посещения мемориального музея жертв атомной бомбардировки 1945 года.
Вслед за исполнением песни Е. Калугиной краткое содержание которой излагалось в программке, группа юношей передала мне сувенир — гирлянду из бумажных журавликов, ставших в Японии символом мира, символом надежды на лучшее будущее.
Мне рассказали о хрупкой девочке по имени Садако Сасаки, которая умерла от лейкемии в 1955 году под влиянием облучения от атомного взрыва. Ей было тогда всего двенадцать лет. Неизлечимо больная, она стала вырезать из бумаги журавликов — в Японии существует поверье, что недуг отступает, если больной сделает тысячу таких бумажных птиц. Садако умерла, когда их было шестьсот сорок три. И вот японские дети сделали три миллиона таких бумажных журавликов, которые были положены в парке Мира Хиросимы у памятника Садако — девочка, стоящая на стабилизаторе атомной бомбы с журавликом в руках, простертых к небу.
Мы встретились с молодежью после концерта и долго говорили о том, как песня сближает наши народы, которые понесли немалые жертвы в минувшей войне.
Один из последних концертов (он был в Токио) превратился в настоящий фестиваль японо-советской песни. Об этом стоит рассказать подробнее.
Глава компании «Исии мюзик промоушн» сообщила, что вечером на концерте нас будет приветствовать популярный в Японии и Советском Союзе вокальный квартет «Дак Дакс» («Черные утята»).
«Отработали» мы первое отделение, идет второе. В самом конце его значилась по программе песня Григория Пономаренко «Оренбургский платок». Не успела я допеть последнюю ноту, как на сцене — откуда они только взялись — появились симпатичные парни из «Дак Дакс», с которыми я познакомилась еще в Москве. Один из них подробно рассказал публике об авторе песни (между прочим, этот квартет прекрасно исполняет «Тополя» Пономаренко), о далеком Оренбурге, где делают известные на весь мир платки из теплого козьего пуха, о том, что оренбургский платок в песне — трогательный символ дочерней любви к матери:
Потом по знаку старшего они выстроились полукругом около микрофона и стали петь, как видно, очень популярную в Японии песню, потому что публика зааплодировала. Но когда вместе с квартетом мы впятером запели «Подмосковные вечера» Соловьева-Седова, в зале раздались такие овации, что заходила гигантская люстра под потолком. Я исполняла первый куплет, они второй, а потом подхватывал весь зал.
После концерта я поинтересовалась, о чем была песня, на которую так бурно реагировала публика. Оказывается, японская песня, как и «Оренбургский платок», тоже посвящалась матери. Только там мать посылает своему сыну, уехавшему на заработки в город, варежки, чтобы он не мерз и чаще вспоминал родной дом.
«Вы знаете, — сказал Тору Сасаки, один из певцов квартета, — в Японии, как ни в какой другой стране, высоко развит культ матери, учителя, воспитателя. На свадьбе, например, учителя сажают рядом с матерью и молодоженами. Вот почему наша публика так тонко откликнулась на ваш распевный и лиричный «Оренбургский платок» и на наши «Варежки», увидев в обеих песнях одни и те же морально-этические ценности, определяющие национальный характер наших народов. Только ваша песня, — заметил мой собеседник, — глубже. Ведь матери всегда любят своих детей, тут все ясно; проблема в том, как дети отвечают на материнскую любовь».
Находясь в Японии, я увидела, как велик интерес японцев к нашей культуре, к русской народной и современной советской песне. К пластинкам здесь, как правило, прилагаются буклеты с текстами песен на русском и японском языках, издается большое количество всяких красочных каталогов и песенников. Когда я спросила, чем объяснить такой интерес к советской музыке в стране, испытывающей огромное воздействие американского образа жизни, в том числе американского джаза, мне ответили, что русская песня привлекает японцев своей эмоциональностью, задушевностью, глубиной содержания…
В Японии с легкой руки одного бойкого журналиста окрестили меня «королевой русской песни». «Так надо для рекламы, — объяснили мне, — в бизнесе без броских эпитетов не обойтись. Мы ведь должны были на вас заработать».
Накануне отъезда со мной пожелал встретиться представитель одного хорового общества; он приехал ко мне в гостиницу, представился и осторожно спросил, не соглашусь ли я участвовать вместе с хором в телевизионной программе.
— Правда, нам известно, — сказал мой собеседник, — что у вас «закрытое общество» и поэтому такое не приветствуется.
— Что ж, — шутливо ответила я, — если вы считаете, что наше общество «закрытое», я постараюсь его открыть, хотя бы для того, чтобы вы больше никогда об этом не говорили. — И раскланялась типичным японским поклоном в знак уважения и почтения к собеседнику.
В тот же день по телевидению состоялось мое выступление с японским хором. В передаче среди других песен прозвучала и очень любимая в Японии «Калинка»…
