институт и пошел в армию. В конце службы поступил учиться в военное училище бронетанковых войск. После окончания учебы получил звание лейтенанта и уехал служить на Дальний Восток. Там же он женился. В одном из редких писем дедушке сообщал, что ему очень тяжело, что живет с женой в казарме и зарплаты им не хватает. Последнее письмо от Артура Арачаев-старший получил в середине 1993 года. В нем внук сообщал, что у него родилась дочь и что он очень благодарен дяде Герзани за большую материальную помощь. И еще он писал, что его переводят служить в другое место, обещал сообщить новый адрес. Больше от него писем не было.
В 1991 году Густан тяжело заболела и слегла. После этого Герзани бросил работу начальника управления в Уренгое и перебрался в Грозный. В декабре этого же года Густан умерла. Герзани устроился работать начальником цеха на Грозненском газоперерабатывающем заводе. Более года он там трудился, а потом сказал отцу, что ни разу не получил зарплату и не может прокормить семью, и у него остался один выход — вновь уехать на север. К тому времени у Герзани росли два сына и дочь.
Перед отъездом Цанка вызвал сына и сказал:
— Герзани, у меня у тебе несколько наказов. Первое, ежегодно приезжай в Дуц-Хоте хотя бы на два месяца с детьми. Второе, после моей смерти обещай мне, что не забросишь родовой дом и нашу землю. И третье, найди Артура и всю жизнь помогай ему и Элаберду… Помни — теперь на тебе держится фамилия Арачаевых… Не забывай это.
— Не забуду, отец. Не волнуйся.
В 1993 году Герзани с семьей уехал в Уренгой. В том же году Элаберд окончил школу и поступил в Чеченский госуниверситет.
После смерти Густан одиноко стало Цанке. Единственной близкой душой был юный Элаберд. Старый Арачаев буквально боготворил внука, был он у него излюбленным. Порой Цанка даже сам себе боялся признаться, что сына Герзани и его детей любит гораздо меньше, чем Элаберда. На старости лет привязался старик к юноше, нравился внук ему и внешне и характером.
— Чисто арачаевская плоть, — говорил он сам себе, любуясь со стороны внуком.
С годами Цанка отошел от многих дел. Работать в поле, в лесу не мог, знал, что не тот возраст. Единственно чем он занимался — это кладбище. В длинные дни он ходил туда дважды: утром и вечером, а зимой один раз. Ходил каждый день, в любую погоду, и без этого жить не мог. Когда бывало жарко, он часами просиживал возле родника, любил смотреть, как стремительно несется чистая вода вниз, к равнинам. При этом всегда вспоминал свою давно прошедшую молодость; грустил, плакал, а иногда, наоборот, смеялся.
Общественной жизнью и политикой в последние годы он не интересовался. Многое было для него непонятным, странным и порой даже страшным. Однако Цанка всегда был в курсе всех событий, благодаря соседу, Дашаеву Язману, тоже старику, правда лет на двадцать моложе Арачаева.
После окончания траура по кончине Густан сосед объявил Цанке:
— Великое дело свершилось — Верховный Совет нашей республики провозгласил декларацию «О государственном суверенитете».
— Декларация — это болтовня, — отвечал Цанка, — а Советы никогда добра не приносили, от декретов «О земле» и «Мире» до твоего суверенитета.
Через несколько месяцев Язман сообщал Арачаеву:
— Ты был прав, Верховный Совет — это одни партократы, их разогнали и пришла новая власть, у нас свобода, независимость, мы свершили революцию.
— Свобода — это очень хорошо, — сказал Цанка, — но вот революция — это всегда горе. А в целом независимость нам нужна… Я мечтал об этом… Спасибо за новость.
Еще через пару месяцев Дашаев восторгался:
— Все русские войска из республики ушли. А их оружие захватил народ… Я с сыновьями тоже добыл несколько автоматов и пистолеты.
— А зачем тебе пистолеты и автоматы? — Как зачем? Ты посмотри, сколько кругом жулья и бандитов ходит.
— А милиция где?
— Какая милиция?! Кругом воровство, грабежи и беспредел. Так что надо себя защищать самому.
— Да, — помотал головой Цанка. — Значит, свободу приобрели, а покой и порядок потеряли… Все закономерно, что-то находим — столько же и теряем. Только понять тяжело, что лучше: потерянное или найденное.
— А оружие нам необходимо, — говорил о своем Язман, — вдруг на нас Россия или даже Америка нападет?
— Ой, Язман, не смеши. С автоматами и пистолетом только бандитские разборки устраивают, а воют сегодня с самолетами и ракетами.
Через полгода сосед вновь восторгался:
— Ты знаешь — скоро мы будем жить как кувейтские шейхи. Оказывается, у нас очень богатая земля.
— Земля-то богатая, но «без труда — не вынешь рыбку из пруда».
— А мы трудимся днем и ночью.
— Правильно — днем митингуете, ночью грабите.
— Старый ты стал, Цанка, совсем дурной, — махнул рукой Язман.
Пару месяцев спустя Язман прибежал к Арачаеву.
— Цанка, Цанка, ты не представляешь, какое у нас счастье — теперь у нас не будут брать налоги, и мы не будем платить за электричество, газ, воду. Представляешь, все будет бесплатно… Нет налогов — ведь это счастье! Вот это свобода!
— Подожди, Язман, как это нет налогов. Не будет налогов — не будет государства. А не будет государства — свобода превратится в анархию.
— Ничего ты не понимаешь, Цанка.
— Может, я и не понимаю, — горестно сказал Арачаев, — но ясно одно — бесплатно никогда ничего не бывало… Это какой-то обман… Кто-то нам кинул кость, как бы она в горле не застряла.
— Ты мыслишь, Цанка, как оппозиция.
— А кто такие «оппозиция»?
— Это те, кто против нашей свободы.
— Так значит я против нашей свободы, а ты за свободу?
— Значит так.
— А где ты услышал это слово — «оппозиция»?
— Вон в телевизоре только об этом и говорят.
— Да-а, молодцы! Веками не могли в наш народ клин вбить — мучились, а с помощью этого ящика что хотят, то и творят… Сделали самое страшное — народ раздвоили…
В конце 1993 года Язман вновь восторгался:
— Ты знаешь, Цанка, просто чудо! Российский Президент сделал точь-в-точь как у нас — разогнал Парламент, а потом из танков, из пушек бил их, колотил прямо в упор… Ну, молодец!
— Жалко, что там война, — горестно сказал Арачаев, — а то Герзани обещал этой зимой меня в Москву на операцию повезти. Глаза ничего не видят.
— Да все уже закончилось, полный порядок там, — смеялся Язман.
В январе 1994 года Цанке сделали в Москве операцию на глаза. После операции его осматривал пожилой профессор. Узнав, что Арачаев из Грозного, он с любопытством спросил:
— Ну как у вас там живется?
— Живут очень хорошо — некоторые, а большинство плохо. — Здесь то же самое, — горестно вздохнул доктор, — оказывается эти лозунги — «рынок», «демократия», «свобода» — только ширма для беспредельного грабежа и обогащения.
Во время последнего осмотра Цанка спросил у профессора: — Вы человек информированный, мыслящий… Вот муссируют слухи, будто будет война между Россией и Чечней. Что Вы думаете, будет война?
