И принялся заполнять анкету. Я не знал весь этот город, как человек, который там родился и проживает по сей день. Но в центральной части Амстердама я неплохо ориентировался и помнил названия некоторых мест. Я был готов поддержать разговор об этом месте с англичанкой, которая, когда-то посещала этот город, как турист.
— Какая там сейчас погода? — поинтересовалась она.
— То же, что и здесь. Меняется к лучшему. Но таких солнечных дней, как здесь сегодня, у нас ещё не было, — поддержал я разговор.
— Хорошо, парни! Не буду вам мешать. Пойду, сделаю копии, — искренне довольная встречей с голландскими клиентами, она оставила нас на несколько минут.
— Так держать, герр Штирлиц! — пробубнил Егор, не отрываясь от анкеты. — Что ты указал о номере социального страхования?
— Указал пока временную комбинацию из даты рождения. Я объясню ей, что этот вопрос в процессе. Скоро у нас будут официальные письма из конторы.
— Ваши паспорта, парни, — вернулась наша потенциальная босс. — Анкеты готовы?
Мы передали ей заполненные анкеты. Она бегло взглянула.
— Номеров национального страхования у вас ещё нет?
— В процессе. Ожидаем интервью, — коротко объяснил я.
— Хорошо, парни. Этого пока достаточно. Теперь у меня есть ваши телефоны и электронные адреса. Я свяжусь с вами, как только будет, что предложить вам.
— Спасибо. Тогда, до свидания, — собрались мы уходить.
— Надеюсь, вскоре увидимся. Удачи вам! — проводила она нас.
Мы вышли оттуда с чувством удовлетворения, словно успешно сдали ещё один тест, компенсировав горечь мелкого прокола в предыдущей конторе.
— Ты обратил внимание, как называется это агентство? — заговорил Егор.
— Да, странноватое агентство. «Friday Girls», да и сама эта дама больше подходит для агентства, работающего с моделями, — заметил я. И подумал об отделении банка Барклиз, где я когда-то открыл себе первый счёт. Отделение находилось рядом, на соседней улице. Но для открытия счёта у нас пока не доставало подтверждения адреса.
Мы воспользовались услугой метро и вернулись на станцию Страдфорд. Недалеко от центра досуга мы облюбовали старый, уютный паб и засели там. Взяли по пинте пива и заказали по порции жареной рыбы с картофелем фри. Пока готовился наш заказ, мы сидели за столом в полупустом пабе, попивали пиво и листали свежие журналы «T&T». Это был довольно объёмный журнал, содержащий лишь коммерческие объявления, который распространялся бесплатно.
В разделе о рабочих местах часто и густо предлагалось сотрудничество с различными лондонскими госпиталями и исследовательскими институтами. Требовались подопытные люди для тестирования медицинских препаратов. А так же, приглашались доноры спермы. Объявления, призывающие к донорству, были шутливо оформлены броской пометкой: Mama told me not to come![59]
— Егор, кажется, есть непыльная работёнка для тебя.
— Чего ты там нашёл? — спросил он, не отрываясь от журнала.
— Открой такую страницу. Увидишь, исследовательский институт призывает молодых перспективных парней к сотрудничеству.
Егор, открыл указанную страницу и стал изучать объявления.
— Та иди ты сам туда! — фыркнул он.
— Чем тебе не нравится эта работа? Сначала позвони, узнай об условиях, — давал я ему путёвку в трудовую жизнь.
— А ты сам не хочешь отдаться? — перешёл в атаку Егор.
— Боюсь, меня по возрасту забракуют. И здесь пишут, что надо прежде спросить разрешение у мамы. А моя мама далеко.
— Ничего, для косметических или каких иных опытных целей и твоя продукция сгодится.
— Но за такую меньше заплатят. А вот твою, оценят, как высший сорт! Егор, тебе следует воздерживаться от пива. Алкоголь может навредить твоей донорской карьере.
Егор увлёкся изучением объявлений, и не слышал меня. Нам просигналили о готовности нашего заказа.
Такая порция в этом пабе оценивалась в три фунта, но за две порции — пять фунтов. Мы принялись поедать, вполне вкусно приготовленные, но наверняка, мороженные рыбу и картофель.
— Моя мама точно не одобрила бы употребление такой пищи, — пробубнил Егор, обильно поливая картофель кетчупом.
— Я и говорю, теперь тебе, Егорушка, надо следить за своим здоровьем.
— Ты договоришься, что я таки позвоню туда и предложу свои услуги. Ты ещё позавидуешь моему гибкому графику работы и заработкам, — отвечал жующий донор Егор.
Покончив с едой и пивом, мы вышли на улицу с намерением вернуться домой. По пути, зашли в магазин, который нам рекомендовали.
Это был магазин типа «Всё для дома», многие товары уценили. Мы выбрали кое-что из посуды и праздно осматривали прочие товары. Вдруг зазвонил мой телефон. Номер не определился.
Оказалось, подруга из Одессы.
— Что случилось? — спросил я, ибо просто так она уже давно мне не звонила, а в Англию — вообще никогда. Звонок из Украины прозвучал, как сигнал о ЧП.
— Ты мог бы, сейчас перезвонить мне на домашний? — деловито спросили меня.
— Хорошо, сейчас перезвоню.
Я таки забеспокоился, гадая, что могло случиться? Отошёл в тихое место в магазине, и набрал номер.
— Ало, что случилось? — начал я.
— Ничего не случилось. Мне надо знать, когда ты намерен появиться. Срок доверенности, которую ты мне оставил, истекает через три месяца, если ты ещё помнишь об этом. По истечению срока доверенности, моё отношение к нашей квартире обретёт совершенно бесправные формы. В таком неопределённом положении я не намерена продолжать платить за коммунальные услуги и присматривать за квартирой, которая является твоей собственностью… — обрушился на меня поток претензий и упрёков.
У меня пропало всякое желание разговаривать. Я лишь растерянно соображал, что мне ответить на все её вопросы. Напрочь вылетело из головы всё, что я хотел бы сказать, о чём поговорить. От меня ждали объяснений. Напряжение возрастало.
— Можешь воспользоваться доверенностью по своему усмотрению. Переоформи квартиру на кого хочешь, если тебе так будет спокойней, — уступчиво предложил я, только бы снизить давление.
— Так ты в ближайшие три месяца возвращаться не собираешься, я правильно поняла? — по- прежнему раздражённо спрашивали меня.
— Пока не собираюсь, ибо мне там совершенно нечего делать.
— Понятно, — поставили точку в разговоре.
— Это всё? — спросил я.
— Да всё, — так же коротко ответили мне.
Я отключился. Телефонная связь прервалась. Я стоял глубоко сконфуженный, с кружкой в руках, среди полок с товарами для дома, эмоционально оставаясь на связи. Ощущение внутренней тяжести и беспокойства не отпускало меня.
