— Привет! Я Барри. Буду твоим соседом, — представился он мне.
— Сергей, — ответил я.
Судя по всему, он перебрался из другой камеры, где ему, вероятно, что-то не понравилось. Он стал разбирать свои вещи, а я ушёл поговорить с литовцами.
К нашей скамейке постоянных заседаний присоединились два индуса — мой старый знакомый и его новый приятель. Они дружелюбно обеспечили всех нас чаем и присоединились к нам. Второй индус не разговаривал, но с любопытством наблюдал за нами.
— Откуда твой приятель? — заговорил я, лишь бы как-то заполнить пустое неловкое чаепитие.
— Он из Шри-Ланки. Жил в Лондоне, — исправно отвечал индусский друг о своём неговорящем земляке.
— Ясно. Я буду звать его тигром Тамил, — обозначил я нового товарища, и заметил его реакцию на услышанное. Он улыбнулся, поняв, что я назвал его тигром освобождения.
— За что он здесь? Совершил террористический акт? — продолжал я шутить с серьёзным видом.
— Нет. Тоже — поддельный паспорт. Хотеть в Канаду, — выдал исчерпывающий ответ верный индусский друг.
— Понятно. Потенциальный террорист, — закрыл я тему.
Болтая с ними, я невольно думал о своём новом соседе. Судя по всему, прежде чем попросить о переселении, он расспросил отца Джона обо мне, и уже что-то знал.
Объявили о времени возвращения в камеры. Я отправился знакомиться.
Перед тем, как войти в открытую камеру, я взглянул на дверь с внешней стороны, и обнаружил там карточку с именем нового поселенца.
Barry Danber FW 6780.
Им оказался дядя лет шестидесяти, седой и коротко подстриженный. На месте проигрывателя-тайника Майка, в котором тот возил мобильный телефон, теперь стоял новый, более современный музыкальный центр. Дядя встретил меня вполне приветливо, но с явным любопытством.
— Привет! Я Барри, — начал он.
— Сергей, — ответил я.
— Как поживаешь, Сергей? — продолжал он рассматривать меня.
— Пока ещё живой, — ответил я на избитый вопрос.
— Я подыскивал себе подходящего некурящего соседа, и отец Джон рекомендовал тебя, — прокомментировал он своё явление.
— Надеюсь, отец Джон не ошибся, — пожал я плечами, гадая, за что этот пожилой парень мог угодить сюда?
— Мой прежний сосед курил, и это досаждало. А музыка, которую я слушал, раздражала соседа, — рассказывал он свою историю, надеясь услышать моё мнение.
— Понимаю, — коротко отреагировал я.
— Я подумал, что коль ты русский, то моя музыка, возможно, окажется тебе по душе, — улыбчиво предположил Барри.
— Это зависит не от моей национальности, а от «твоей музыки». Надеюсь, это не Spice Girls или Роби Вильямс, — заинтересовался я.
— Нет! — брезгливо сморщился Барри. — Я их и сам терпеть не могу, — искренне отреагировал он на имена поп-звёзд.
— Но это же ваши национальные герои, — не удержался я от сарказма.
— Только не для меня. У меня свои два героя, которым я действительно поклоняюсь. Это мои внуки, — он указал на фотографии, приклеенные у его спального места, подобно иконам.
— Так какую музыку ты намерен слушать? — вернулся я к прежней теме.
— Я взял с собой диски моей любимой музыки Петра Чайковского, — объявил Барри, и вопросительно посмотрел на меня, ожидая моей реакции. — Ведь ты русский? — нелепо заявил или спросил он.
— Надеюсь, что русский. Во всяком случае, я родился таковым. Твою любовь к Чайковскому я одобряю! Это не будет раздражать меня, — успокоил я его.
— Ты знаешь, такого композитора? — тестировал меня новый сосед.
— Конечно же, знаю, Барри! Это один из русских классиков. Многие его композиции знают все, кто жил в Советском Союзе, — сумбурно ответил я на его вопрос.
Сосед довольно кивал мне в ответ.
— Сергей, ты первый человек в этом месте, кто знает Чайковского! Отец Джон оказался прав, лучшего некурящего соседа мне здесь не найти, — сделал он вывод.
— Надеюсь, что мои тихие физические упражнение, которые я иногда делаю, тоже не покажутся тебе странными, и не будут раздражать тебя, — поинтересовался я.
— Какие упражнения? — удивился Барри.
— Мне надо два-три раза на день отжаться от пола, — пояснил я, показав движение руками.
— Пожалуйста, — пожал Барри плечами. — Тебе не нравится ходить в спортзал? Так я тоже туда не хожу. Ты можешь прямо сейчас делать свои упражнения, — предложил он мне.
— Спасибо, Барри, я сделаю это позже. А ты, если желаешь, можешь включить свою музыку. Мне любопытно, как Чайковский звучит и воспринимается в камере, — предложил я, и взобрался на свой верхний ярус.
— Сергей, я буду звать тебя Чайковский! — заявил Барри, довольный нашим знакомством.
— Пожалуйста, — ответил я, приготовившись послушать музыку.
Но Барри хотел ещё что-то рассказать.
Музыка Чайковского оказалась очень кстати. Это положительно скрасило наше времяпрепровождение в камере. О своём новом соседе я узнал лишь, что он проживал в городке Eastbourne, что было неподалёку, в этом же графстве East Sussex. А на жизнь он зарабатывал в сфере недвижимости. Якобы, они со своими сыновьями покупали подходящие объекты, производили кое-какие улучшения, затем, продавали. Сосед не касался причин своего заключения, и меня не спрашивал. Вероятно, он знал, за что я здесь. Узнав, что я посещаю школу, Барри заявил, что вскоре начнёт работать уборщиком в отделе образования.
В первый же вечер он сделал замечание о моём английском.
— Сергей, ты частенько применяешь слова, которых не существует в английском языке, — снисходительно заметил Барри. — В общем-то, я понимаю тебя, но отдельные слова, лишь звучат как английские, — пояснил он свои наблюдения.
— Указывай мне на такие слова в моей речи, — попросил я, решив, что это результат моего неправильного произношения.
Я приветствовал всякого рода замечания, корректирующие мой английский. Однако…
Вскоре Барри остановил меня и потребовал дать объяснение слову vulnerable (уязвимый, ранимый). Меня это удивило. Что могло быть непонятного для англичанина? Я применил это слово, говоря о нашем положении, в котором мы оказались. Но Барри упрямо заявлял, что это слово, выдумано мною, и лишь посмеивался, слушая мои отчаянные толкования спорного слова. Тогда я прибегнул к своему англо-русскому словарю, и указал ему на это слово. Но, перевод слова на совершенно непонятный ему язык, не убедил его, а лишь укрепил мнение о моих фантазиях. Он не воспринимал мои объяснения всерьёз, и называл меня фантазёром.
Я встречал это слово в текстах и сам не раз применял это в своей речи, и никто ещё не заявлял, что такого слова не существует.
— Барри, давай сделаем так; всякий раз, когда я применю слово, которого, по твоему мнению, нет в английском языке, и моё толкование не изменит твоего мнения, мы с этими словами будем обращаться к кому-либо, кто сможет разрешить наши языковые недоразумения.
— ОК, Сергей. Хорошая идея, — согласился сосед, — продолжай, мне интересно слушать, как ты излагаешь на своём особом английском, — подначивал меня Барри.
Следующими словами, которые мне пришлось безуспешно объяснять, были;
— notorious (пресловутый, отъявленный, пользующийся дурной славой).
— congenial (близкий по духу, родственный).
Мои толкования лишь веселили его. Я почувствовал себя бессильным в своём намерении убедить его
