библиотекаря. Но тренажёрный зал и библиотека оказались в это время ещё закрытыми.
Из открытой комнаты, где стоял теннисный стол, донеслись звуки скачущего шарика. Я заглянул туда. Какой-то чудак отрабатывал подачу. Он не сразу заметил, что я наблюдаю за ним.
— Такой же любитель, как и я, — подумал я, сравнивая его неловкие действия с игрой Яна, имевшего шестилетний опыт состязаний.
Наконец, одинокий метатель шариков увидел меня.
— Hello mate! — поприветствовал я его.
— Hello, — ответил парень. — Want play?[120] — затем спросил он, указав мне ракеткой на другую сторону стола.
— Говоришь по-русски? — спросил я, не сомневаясь в том, что он и говорит и думает по-русски.
— Ух ты! — удивился парень.
Я, молча, взял ракетку и стал у стола. Он запустил шарик в игру, и мы стали неловко перекидывать его через сетку.
— Ожидаешь депортации? — спросил он, когда шарик, наконец, оказался на полу.
— Да.
— В Россию?
— В Украину.
— А я — в Россию. Тебя как звать?
— Сергей, — снова вернул я шарик в игру.
— А меня — Виталий. Давно в Англии? — продолжил он игру.
— Два года. А ты?
— Семь лет.
— Приличный срок! Где обитал?
— Лондон.
— И всё это время — жил здесь нелегально? — удивился я.
— Нет, я приехал сюда в 1994 году. Тогда здесь всё было иначе. Лучше и легче. Я попросил политическое убежище, и мне предоставили, для временного существования в стране, двухкомнатную квартиру, неподалёку от стадиона Уэмбли, и пособие. Затем, бесплатная учёба в колледжах со стипендией.
— Ты прожил в Лондоне семь лет, а после всего, тебя хотят депортировать? Не получил за это время статус беженца? — недоумевал я.
— Получил. Всем, кто попросил политическое убежище не позже 1995 года, в 2000 году автоматически предоставили статус беженца.
— Тогда почему ты здесь, ожидаешь депортации в Россию? — перекидывал я шарик на его половину стола.
— Попался на краже в магазине. И мне не повезло с судьёй, — поддерживал игру Виталий.
— Мне, кстати, тоже! — вернул я шарик.
— Судья оказался редкой занудой. Поднял всю мою историю пребывания в стране. Подключил к этому делу миграционную службу и ходатайствовал, чтобы меня лишили статуса политического беженца, — неловко послал он шарик в аут, но продолжал говорить. — Судья решил, что страну надо срочно избавить от моего присутствия.
— За мелкую кражу в магазине? — удивился я. — Ты здесь работал, платил налоги? — уточнил я.
— Можно сказать — не работал. Случалось иногда, но нелегально.
— Семь лет жил на социальном обеспечении?
— Не только. Сдавал в рент комнату в своей социальной квартире. Ну, и доходы от деятельности в сфере распределения.
— Имеешь в виду, кражи, и продажа краденного? — уточнил я.
— Не только кражи. Применение поддельных кредитных карточек, — разговорился Виталий.
— А что с твоей учёбой? Ты получил здесь какое-то профессиональное образование?
— Нет, я так и не окончил учёбу. Лишь переходил из колледжа в колледж, в целях получения стипендий.
— И судья, изучив твою личность, грубо оторвал тебя от щедрой груди Её Величества, — подвёл я итог. — После семи лет в Лондоне, возвращение в Россию может оказаться болезненным. Там многое изменилось, — предположил я.
— Та для меня, возвращение в Россию сейчас, как в совершенно чужую страну! Если меня депортируют, я там долго не задержусь.
— Есть план вернуться в Лондон?
— В Лондон будет сложно вернуться. Но есть люди, которые ждут меня в Париже. Туда я, вероятно, и поеду, — строил он планы.
— Твои люди в Париже — русские? Промышляют кредитными карточками? — поинтересовался я.
— Да, земляки. В основном этим занимаются. Ты начинаешь пугать меня! — заявил Виталий.
— Чем?!
— Твои вопросы напоминают мне того судью-зануду. Задаёшь вопросы, словно перед этим изучал моё дело.
— Расслабься. Просто я уже встречал парней с подобными историями.
— В Лондоне?
— В разных английских тюрьмах.
В этот день после обеда, когда я отдыхал в номере, пялясь в телевизор, вдруг зазвонил телефон. Я ответил.
— Могу я поговорить с Яном Чангли? — отозвался женский голос с таким же акцентом, как у него.
— Его здесь больше нет. Сегодня утром его проводили в аэропорт, — рапортовал я.
На другом конце возникла пауза. Я понял, что эта новость оказалась неожиданной. Кто-то надеялся продолжить с моим соседом вчерашний разговор.
— Вы его сосед по комнате? — уточнил женский голос.
— Точно.
— Вы уверены, что его отправили? — растеряно спросили меня.
— Я не могу быть уверен, что его отправили в Гайану. Но утром его вызвали в приёмную, и просили собрать вещи…
На другом конце молчали.
— Я проводил его до приёмной. Он надеялся сегодня уже быть дома с мамой, — продолжил я.
— Понятно, — потерянно ответил женский голос.
И снова возникла пауза. Я тоже молчал.
— Как тебя звать?
— Сергей.
— Ян вчера упоминал о тебе. Рассказывал ли он тебе свою историю?
— Да.
Снова пауза.
— Ты тоже ожидаешь депортации?
— Да.
— Желаю тебе удачи.
— Передавайте привет Яну.
— Спасибо. Передам.
Трубку положили.
После разговора я не мог сосредоточиться на телевизоре, и не хотелось оставаться в номере. Я вышел побродить, и был рад найти скучающего физкультурника на своём рабочем месте.
Он отвлёк меня своим комплексом физических упражнений и праздными разговорами.
Знакомый поляк также тихо исчез, как и появился здесь в коридоре.
Проведя двое-трое суток в комфортных условиях закрытого центра, я, вдруг, получил сообщение на
