науку, которая может быть быстро модернизирована (…) Далеко за примером ходить не надо – наша изношенная промышленность, полуразрушенные железные дороги и телефонные сети находятся на грани полного отказа, водопровод и теплосети дышат на ладан».
б) «И, конечно же, о поддержке оправдавших себя форм коллективного землепользования и сельскохозяйственного производства. Эти хозяйства нас кормят. И мы не можем их разрушать (…) Возьмите продовольствие. Сейчас не хватает кормов… Но ведь 5 миллионов гектаров кукурузы остались неубранными. Нет растительного масла. Но ведь «под снег» ушел один миллион га подсолнечника».
в) «Правительство имеет четкую стратегию. Каждый наш шаг – это не случайность, не спонтанное волевое решение, а продуманные меры (…) Кстати, и правительство еще тоже надо сформировать… Тем более в нынешней не очень управляемой ситуации расхлябанности, непродуманности действий».
г, д, с, ё-мое!
Особенно Лева Перельман восторженно приужахнулся от загогулистого откровения: капиталисты скупили крупные «деревянные» купюры, чтобы одномоментно вбросить их в Совдеп и тем самым дестабилизировать положение в стране. «Невозможно работать с непрофессионалами, Саша! Вы только поймите меня правильно!».
Во-от, такое, значит, невольное отступление. Хотя почему – отступление?! Наступление! Я тем самым как бы отодвигал от себя дядь-Гошу – давайте соблюдать дистанцию, товарищ генерал. Читайте газетки, играйте в солдатиков, скрывайтесь от преследования под крышей «Фаберже» (от кого все-таки, а?!). Мне – без горя. Я, конечно, многого не понимаю, но кто бы объяснил-растолковал, только не человек Конторы – наслушался я ваших человеков.
– Мне очень нужна твоя помощь, Санечка… – откровенно промямлил человек Конторы, перетерпев паузу и осознав, что душеспасительные речи о перерождении-возрождении бессмысленны. – Ты можешь помочь дядь-Гоше?
– Георгий… простите…
– Вадимыч… – неохотно смирился Георгий Вадимыч с тем, что я демонстративно похерил «дядь- Гошу».
– Георгий Вадимыч! Вы что же, сидели тут сиднем и дожидались, пока именно я приду вам на помощь? Кстати, Георгий Вадимыч, вас товарищи по оружию не Павликом ли кличут? Звучит? «Товарищ Павел»!
– Санечка, твой сарказм…
– Александр Евгеньевич, если угодно.
– Александр, ты…
– ЕВГЕНЬЕВИЧ.
– М-м… В общем, ты прав по-своему. Вероятно. Но знай: счет идет если не на минуты, то на часы. И я – не «товарищ Павел», я не новый хозяин всего этого. Он не пришел на встречу, «товарищ Павел». Я здесь уже сутки. Твой дружок доставил меня сюда и я был вынужден…
– Ваш дружок! – поправил я, как-никак о Головнине речь.
– … И я был вынужден ждать… – осекся и рыкнул – Он предатель, а не мой дружок!
– И не мой тем более.
– Хорошо. К сути. Выйти отсюда самостоятельно мне не дадут. Телефон не работает.
Я тут же поднял трубку. Действительно! Глух и нем.
– Не доверяешь? Понимаю. Убедился? Дружок… постарался. За этим магазинчиком слежка. Установили ее часа два назад. Тут можешь довериться моему опыту. Кстати! Как ты попал сюда?
Я замысловато показал ручкой, мол, места знать надо. И жестом же согласился: да, слежку и я почуял.
– Но тебя не засекли? Не хмыкай. Это профессионалы.
– Я тоже. Кстати! Профессионалы – откуда? Хоть намекнуть можете?
Я в темную не играю.
– ФБР. Устроит?
– Мне нужно не то, что меня устроит, а то, что есть.
– ФБР… Так вот. Запомни телефон…
Наверно я не уследил за собой. Или, дослужившись до генерала, Георгий Вадимыч научился-таки читать по лицу, даже если на лице ничего не написано. Чему-то их все же учат! Он мгновенно перешел на командирский тон, не то чтобы приказной, но командирский. А ФБР – как раз меня не устраивало, тем более, что так оно и есть. Будь то коллеги Георгия Вадимыча (гермафродиты чертовы!), будь то очередные посланцы от сеньора Виллановы – еще куда ни шло. Сам ведь и дал себя найти. Будь то пусть и фебрилы, но не будь в «Русском Фаберже» именно дядь-Гоши – тоже вариант: понести по кочкам товарищей Павлов, Лихаревых и прочих Галински, вытрясти из них «чё ко мне-то привязались?!» и сдать с потрохами тому же ФБР, мне с ними не детей крестить. А вот закручивать руки дядь-Гоше и орать: «Все ко мне! Поймал!» – нет, не хочу, не могу, не буду. И объяснять, почему? – тоже не хочу, не могу, не буду. Дурак не поймет… Но и торчать под одной крышей с генералом КГБ, предвкушая скорую облаву, – кисло. Поди потом отмойся: «Это дядь-Гоша! Дорогие федеральные агенты, я и понятия не имел, что он генерал!». Тем более, что – имел. Тащить же за собой и вместе с собой грузную тушу через упомянутый мною ход… да и не пролезет он там. Короче, могу ли я помочь дядь-Гоше? Могу!
А надо и всего-то позвонить в советское консульство, попросить товарища Факова, сказать ему «Вас из пятьсот-шестнадцатого беспокоят. Георгий Вадимыч просил передать салют!», а далее ориентироваться совместно с Факовым. Только не «привет», а именно «салют».
– Факов! Хорошая фамилия!
– Д-долболобы! Ведь на самом деле такая фамилия. Присылают черт-те кого! Без языка, без ничего! Штаны! Что ты скалишься, сопляк?!
А я просто представил этого третьего атташе (или советника? или кого там по должности?) на первом для него дипломатическом приеме, где он, пожимая руки всем и каждому, с натужной улыбкой представляется американским коллегам: «Факов! Очень приятно! Факов! Будем знакомы! Факов! Весьма рад! Факов!».
– В космос они Какалова запустить не могут, а Факова в Штаты – будьте-нате! Перестань скалиться! Дело государственной важности!
– Какого государства, Георгий Вадимыч? Мне, сопляку, что-то опять непонятно.
– Санечка, не до обид Отцом твоим заклинаю! Памятью его!
Фу-у-у. Зря ты, дядь-Гоша, зря-а-а…
– Я слушаю, слушаю.
– Вот дискета. Она должна попасть к нашим.
– К вашим? Так.
– К нашим, Саша.
– Я понял. К вашим. Ну?
– Все.
– А… вы?
– Со мной они ничего не сделают. Или… сделают. Неважно. Важно чтобы дискета не попала к ним в руки.
– К ним – к кому? К нашим?
– Саша, прекрати! Дискета должна быть передана товарищу Фак… тьфу… Факову.
– И это уже приказ! – подхватил я пародийно-грозным голосом. – Служу Советскому Союзу!
– Да, Саша. Не юродствуй. Святое. Ты сделаешь, я знаю.
– Прости, дядь-Гоша. Это я так… Конечно, сделаю!
Фу-у-у. Аж мороз по лопаткам пробежал от фальшивости.
Но старикан прожил долгую советскую жизнь, фальшь – единственный подлинник его поколения, до самообмана, до самозабвенья. Даже вытворяя уголовные безобразия, «примерный пионер», дослужившийся хотя бы до звеньевого, уверен, что поступает во благо, и ни на шаг не отступает от канонов поведения, завещанных отцами-командирами. Тот же Георгий Вадимыч (он, правда, уже не звеньевой, он, по крайней мере, председатель совета дружины…) верит: будучи генералом КГБ, трудится во благо народа.
