а?
Он кивал и кивал. Кажется, готов был согласиться с чем угодно, «поплыл».
– А ты сам-то как? Погибче стал? – и я снял «Макаров» с предохранителя. Щелчок!
На джинсах Олега выступило пятно. То-то!
– Поговорим? Или как?
Расчет был стопроцентный: Драгунский сейчас еще как поговорит! Сознавая: пока говорит, я не выстрелю. Ну уж тогда будь добр, говори по существу.
– Кто убрал Борюсика?
– Не я!
– Кто?!
– Не я!
Ладно, к этому вопросу мы еще вернемся.
– За что?
– За… потому что проговорился.
– Кому?!
– Тебе…
– Да. Кое-что! – блефанул я. – И вы меня тоже решили убрать. Нет?
Олег вдруг истерически зарыдал – фу-у-у! – запричитал:
– Са-а-аша, подари мне жизнь!
Слова-то где откопал?!
– Тебе уже однажды подарили жизнь, ублюдок! Папа с мамой!
– Мамой! Мамой твоей заклинаю, Са-аша! Не стреляй!
– Ты мать мою и не упоминай своим поганым языком! – тут он меня взбесил! какие уж тут «гуси летят…»! мать при родах скончалась, а я вот… появился… так и жили: Бояров- старший и Бояров- младший…
– Я не то… Саша, я не так хотел сказать! Я совсем не имел в виду…
– Хватит канючить, говнюк! Кто на меня кавказцев науськал?! На Кораблестроителей и в мастерскую?!
– Не я! Клянусь тебе, не я!
– А кто?! Ты же один знал, где меня искать!
– Нет!
– Что – нет?!
– Не я… Не один… Я просто сказал ему… Про дядю-Федора, как ты мне сказал! А ни про каких кораблестроителей я не знаю. Не я!!! Убери пистолет! Я тебя умоляю, убери!
– Перебьешься. Не ты – а кто?!
– Он меня убьет!
– Но только после того, как я тебя кокну. Я – вот он. Ты еще не понял?!
Он понял. Хотя знал, что я дал зарок: после Афгана никаких трупов. Сам же им, Олегу с Юркой, в баре не раз по пьянке изливался… Но… меняются времена, меняются обстоятельства. Не за себя пальну, за дядю-Федора, которого кончили по наводке Драгунского. Нав-в-водчик! И пусть не врет, что про Кораблестроителей не он сообщил – больше некому! Некому больше…
– Грюнберг?! – осенило меня. Пить надо меньше, надо меньше пить! Грюнберг усаживал нас в «тачку», нас с тезкой, – адресок выпытывал у Сандры: «Шеф, ты понял? До подъезда? До подъезда!».
– Грюнберг?! – я не спрашивал, я утверждал.
Олег облегченно затряс головой. Взятки гладки: и не назвал, а назвал.
– И Борюсика? – а ведь потирал Мишаня Грюнберг запястье тогда, в «Северной Пальмире». А я не сопоставил…
– И! – подтвердил Олег.
– За… – интонацией я вынуждал его «колоться» дальше, давая понять, что и сам знаю.
– За «Туборг», ага. За тот ящик.
– За ТОТ САМЫЙ ящик? – блефовал я. Какой ТОТ САМЫЙ?!
– Со стеклом… – подтвердил он.
– А машину зачем Борюсику спалили? Кто? Горцы? Те же самые? Которые Федора?..
– Которые… – подтвердил он. – Сам виноват. Он же не отдавал! Мы же ему объяснили: ошибка, да, но за стекло надо платить, даже если не знал. А он не хотел!
– Кто? Дядя-Федор?
– Почему дядя-Федор?! Борюсик… Они и подпалили машину, чтоб понял. И жену запросто тоже могли… А он, дурак, когда обнаружил, сразу выбросил! Испугался! К ментам побежал. Но наврал им – правду-то говорить себе дороже! Все- таки стекло!
– В «Туборге»? – с сомнением переспросил я, уже все поняв, но отказываясь верить.
– Д-да… Я сам Борюсику и продал. Ну… ящик перепутал. Я вообще ничего… Саша, клянусь тебе… вообще понятия не имел! Он… ну, этот… ну, он… (Никак Олежек не хотел вслух произносить Грюнберга!) строго-настрого предупредил, чтобы «Туборг» налево не уходил, только с его позволения. А я… Борюсик у меня выпросил… по тридцатке за банку. Я же не знал! А он… ну… он, говорит: «С тобой отдельно!». И Борюсика взялся обрабатывать, черных натравил… а Борюсик со страху, как обнаружил, выбросил. И тебя подставил! Это ведь он тебя подставил, Саша! Он, он, Борюсик! А я что? Меня самого в любой момент могут эти… Ну, эти… того…
Стекло. Не доведись мне в Афгане с чем только ни столкнуться, я бы, пожалуй, брякнул: какое еще стекло, если «Туборг» в жестяных банках! И весь мой блеф – к чертям. Но знал я, что такое «стекло». Насмотрелся в Афгане! Стекло. Марафет. Дурь… В общем, стекло. Но тут-то не Афган! Какое может быть стекло в Питере?! В таких количествах! Да еще и в банках датского пива!
– Что за стекло?! Конкретно! Ну?!
– Г-героин. Борюсик же сказал…
Час Композиции. Ничего себе часок! Я опять поставил «Макаров» на предохранитель, сунул за пояс – теперь он мне пригодится как никогда: героин – не шутка.
Олег ощутимо выдохнул. С облегчением. Рановато, рановато!
– А теперь послушай меня, дерьмо собачье! В твоем распоряжении от силы час. Знаешь такого – Валю Головнина? Был у нас как-то, в «Пальмире». Знаешь?.. Так вот, я ему сегодня только что назвал твой адрес. Тебе надо говорить, где Валя Головнин служит?! Слушай дальше! Если не хочешь быть следующим трупом в этой занимательной истории, то сейчас сменишь штанишки и – бегом в аэропорт! Только бегом, понял?! Да ты вроде уже и так намылился?.. Молодец! Правильное решение! Или Мишенька, наш общий друг, тебя уложит, пока ребята с Литейного не успели добраться. Или они, ребята, успеют раньше. Так что ты правильно выбрал. Так что – вперед! Так что даже не в аэропорт – там паспорт фиксируется – а на вокзальчик. И – замри. И не в Сочи! Ты ведь опять в Сочи намылился?
Олег подтвердил обреченным кивком. Я хмыкнул. У каждого свои привычки. У Олега привычка: при любых маломальских неприятностях бросать все и лететь в Сочи, и жить-пить-гулять до тех пор, пока неприятности сами собой не рассосутся. Самое смешное, эта тактика до сих пор себя полностью оправдывала. Но только до сих пор. Если я знаю о привычке Олега, то Грюнберг и подавно. И он-то Олежека в Сочи достанет! И пусть! Но! Агент Верный-Неподкупный-Честный «потек», стоило мне показать ствол. Что же с ним станет, когда ему паяльник в укромные места тыкать будут? Грюнберговские гвардейцы… Меня он, не сомневаюсь, сдаст в момент: мол, жив-здоров-информирован. Чем дольше вся эта мафия не будет обо мне знать, тем лучше!
– Так что я не советую тебе в Сочи! Езжай посеверней. Пошабашь где-нибудь. А то, кроме бутылки и хрена, ничего в руках не держал. Ты меня понял?! Ты хорошо меня понял?!
– Хорошо! Хорошо! – Олег, похоже, был счастлив, что легко отделался.
– Нет, ты меня плохо понял. Я же говорю: бегом! То есть на своих двоих. А ключики от машины ты мне оставь. И документы на нее. Договорились?
– А как же, Саша! А как же! Зачем они мне?! Мне они незачем! А тебе пригодится, я понимаю, понимаю…
