рухнет он сверху вниз непременно. Но хоть не расшибется, если я самортизирую. Должен понять! Он же умный мужик. Незнание не освобождает от ответственности. А знание, даже запоздалое, вооружает. Предупрежден, значит вооружен. С Мишей Грюнбергом лучше общаться, будучи вооруженным. Должен Николай Владимирович Мезенцев трезвым умом просчитать все варианты, хранить меня как зеницу ока и вместе со мной начать контригру. Против собственного доверенного лица, против пригретой змеи, против американо-русско-кавказского мафиози, против Мишеньки Грюнберга.
Телефон директорского кабинета не отвечал. Я выдержал более двух десятков длинных гудков. Да где же он?!
И когда я уже опускал трубку на рычаг, монетка провалилась. Ответил! Чуть было не крикнув в трубку «Николай Владимирович!», я в последний миг удержался: там, на другом конце провода явственно слышалось прерывистое дыхание – спешил человек к телефону, запыхался. Что за человек? Лучше дождаться, чтобы он первым подал голос. И он подал:
– Джумшуд?
Я нажал на рычаг. Отбой. Это – Грюнберг. Доверенное лицо, имеющее доступ в кабинет директора. А самого директора нет. Ни рядом, ни поблизости. Иначе Грюнберг не рискнул бы сообщать номер телефона некоему Джумшуду с тем, чтобы тот звонил и… докладывался? Докладывался именно Грюнбергу. О чем? О том, что «всо в парьятке»? О том, что «ми всэ уже улытаем»? Джумшуд… Да-а, полновластным хозяином ощущает себя администратор «Северной Пальмиры», если в качестве связного телефона называет директорский.
Где же сам Мезенцев?! В Комарово? А этот… Джумшуд? В аэропорту? На вокзале? В гостинице?..
Это мысль! Попытка не пытка. Терять мне нечего. Приобрету же я хоть одно доказательство… Вещественное. Куда вещественней! Одушевленное и разговорчивое. Уж я заставлю некоего Джумшуда стать разговорчивым. Кавказцы боятся привидений?
В «Хелену», ресторан при гостинице «Советская», очереди почти не было. Американские, европейские туристы, филиппинские моряки с сухогрузов, финны проходили туда изнутри, из номеров, по пропускам. С улицы же шли только свои, местные – фарца, валютчики, сутенеры, проститутки (само собой, за определенную сумму). Посторонних не пропускали вообще. Так что очереди и быть не могло. Правда, после очередного скандала (мало ли поводов в кабаке!) у администрации и спецуры проявлялся зуд: пора навести порядок! Но весь порядок заключался в резком повышении платы швейцарам за вход. Судя по стайке путаночек у дверей, как раз сегодня в «Советской» – зуд. Меня это никак не касается, я везде прохожу и не почесавшись. А уж мимо коллег-швейцаров сам бог велел. Знакомые все лица!
Проституточки шмыгнули вслед за мной.
– Эти со мной! – сделал я широкий жест.
Они хихикнули. Ничего, веселитесь, мочалки!
– Спасибо, дядя.
– Пожалуйста, тети. Сочтемся…
– Да хоть сейчас!
– Нечего, нечего! За работу, товарищи!
Кто знает, где мне сегодня придется ночевать. Могут пригодиться. Потом, позже. Много позже.
В ресторане дым коромыслом. Пьяные в дупель финские лесорубы, группка западногерманских туристок, смуглые филиппинцы, распустившие слюни под впечатлением от «рашен герлс» (эти считали за честь переспать с настоящей белой девушкой, потому платили особо щедро). Словом, как обычно – иностранцы отдыхали, а наши работали. «За работу, товарищи!». Кто-то накачивал водкой зарубежного гостя, в надежде выгодно купить валюту. Кто-то (шлюшки) демонстрировал танец живота под тяжелый рок. Кто-то (здешние рэкетиры) абсолютно трезвый ходил меж столиками, выискивая среди гостиничной шушеры еще не заплативших дань. Кто-то кого-то бил в туалете. Все знакомо, все знакомо.
А вот и те, кто нужен мне!..
По всем гостиницам Питера было негласное распоряжение: выходцев с Кавказа не селить! ни за какие взятки! Но «Советская» единственная плевать хотела на любые распоряжения. Платишь – живи! Хорошо платишь – хорошо живи. И парни с южных окраин необъятной родины своей жили здесь хорошо. Своеобразная штаб-квартира. И если искать Джумшуда, то именно тут.
Те, кто мне нужен. За столиком все вместе. Они меня знали, я их знал: зарабатывают, «кидая» продавцов автомобилей. Выручка неплохая, хватает на ежевечерний ресторан. Риск попасть под статью минимален, поскольку жаловаться милиции на то, что тебя «кинули», бесполезно. Потому парни эти – из Махачкалы, кажется, или из Ленкорани – ни во что иное не ввязывались, а тем более в «мокрые» дела. Зато знали всех своих земляков в Питере. Могут помочь…
Помощь оказалась весьма скромной. Да, были тут трое. Еще вчера. При деньгах, при оружии – серьезные люди. Джумшуд? Может, среди них и был такой. Имен не спрашивали, даже наоборот – у «кидал» с этими тремя маленькая стычка произошла, даже до крови чуть не дошло. Но не дошло: та троица сразу достала пушки, поинтересовались, есть ли еще вопросы, забрали телок и ушли. Из-за телок-то конфликт и получился. А они, трое, какие-то ненормальные, честное слово! На них даже заклинания «мы с вами одной крови» не действуют. Два дня здесь жили, а сегодня их уже нет, уехали. Да, кажется, правильно – один из них Джумшуд. Или нет. Кто может точно сказать!
А кто может точно сказать? Что за телки ушли вчера вместе с теми тремя? Местные или пришлые? Местные! Да вон одна из них, Марина зовут. Во-он там, за столиком. С мужчиной.
«Во-он там» сидела как раз бойкая путаночка из тех, что проскочили за мной в ресторан. Мужчина не в счет, какой же это мужчина, это сутенер. Кыш! Его будто ветром сдуло. А Марина заиграла:
– Привет, дядя!
– Виделись, тетя!
– То-то я смотрю… – и, признав «своего», принялась валять дурака, то есть дурочку. – Офицер, угостите даму сигареткой! – с той долей иронии, чтобы «свой», то есть я, не подумал, будто она не в состоянии отличить «своего» от клиента.
Я бросил на столик остатки былой роскоши, полупустую пачку «Мальборо».
– Ой, а полегче ничего? Они крепкие.
Полегче так полегче. Официант уже был тут как тут. Принес блок «Салема», коньяку (мне) и чего полегче (пять шампанского – даме… дамам).
– Ой, девочки! Сюда! К нам! Тут та-акой му-ущ-щина!
«Девочки» не заставили звать себя дважды. Ну, сестренки! А под шумок, под общий щебет и галдеж я навел Марину на вчерашних клиентов. Да не клиенты они, а коз-злы! Мало того, что все девчонки в синяках и укусах, так еще и не заплатили им, поутру пинками из номера выгнали, а сами – тю-тю! Коз- злы!.. Как звали? Этих-то? Коз-злы! Как же их еще называть! А серьезно? А серьезно: черт их знает, и не выговорить! Джумшуд – был такой? Джумшуд? Черт его знает! Светка, как твоего урода звали?! Джангир… Джв… Вжд… черт его знает! Что-то вроде! Да зачем тебе! Уехали уже! Дикуши какие-то! Во смотри, как укусил! Я что, теперь должна неделю в брюках ходить по такой жаре?! Паразит зубастый, противный!
В общем, проживал некий Джумшуд в «Советской». Да не один, а втроем. И втроем же гуляли, дела делали (например, на Кораблестроителей ездили, потом на Съезжинскую). А нынче их здесь уже нет. И где они, никто не ведает. Уехали. Что ж, уехали так уехали. Если селились в гостиницу по документам, то наверняка по липовым: идти к администратору, смотреть списки бессмысленно. Жаль, конечно, что я не полиглот, как Швед. А то бы побеседовал с Мишей Грюнбергом от лица Джумшуда, пощупал бы. Хотя Швед все больше на европейских языках специализируется… Да и голос мой – если и не признают Боярова, то признают: отнюдь не Джумшуд. Откуда мне знать, какой у наемного азиата голос! Короче, на сегодня поисков хватит, все равно ничего нового не узнаю, а лишь насторожу – шумок пойдет по «Хелене». Отдыхаем, сестренки!
Мы отдохнули. Я объявил проституточкам, что нынче у них выходной, пусть зализывают вчерашние раны. Что касается материального обеспечения, то – не беспокойтесь. И они не беспокоились. Из десяти тысяч, бывших у меня в наличии, улетело где-то штуки полторы. Мы отдохнули…
Ресторан потихоньку прекращал работу, время позднее. Я договорился с Мариной, что поедем вместе – к ней. Но с условием, чтобы не приставала со своей «профессиональной» ерундой.
– А что, мущ-щина, не понравилась?
