бомбы и реактивные снаряды. Столбы пламени от взрывов плотной стеной покрыли расположение немецких окопов. Под прикрытием огня артиллерии и авиации советские пехотинцы в 5.30 пересекли вброд реку Зуша и сблизились с траншеями противника. Пехотинцы, атаковавшие через реку по плану Горбатова, как и предсказывалось, оказались без поддержки танков. Танковый полк не смог переправиться с пехотой, на броде через Зушу застряло сразу пять танков. Полк был вынужден после 3 км марша переправляться на плацдарм, по готовому мосту.
Расчет Горбатова оказался верным лишь частично. Как уже было сказано выше, немецкая радиоразведка вскрыла этот маневр. Тем не менее наступавшая с форсированием Зуши стрелковая дивизия быстро прорвалась вперед. Ее натиск заставил отойти немецкие части на фронте перед плацдармом у Вяжей. За день ударная группировка 3-й армии продвинулась на 5–7 км. Напротив, наступление 63-й армии с плацдарма не оправдало надежд командования. Немцами были сильно укреплены высоты на подступах к плацдарму и, несмотря на поддержку танков и большого количества артиллерии, атаки частей армии Колпакчи были безуспешными. Вечером того же дня, в 21.15, командующий фронтом М. Попов приказал вводить 1-й гвардейский танковый корпус в полосе наступления 3-й армии Горбатова.
В тот же день, 12 июля, фельдмаршал фон Клюге приказал перебросить во 2-ю танковую армию 12, 18-ю и 20-ю танковые дивизии, 36-ю пехотную дивизию, а также САУ «Фердинанд» и тяжелую артиллерию. Он еще рассчитывал быстрым вводом этих резервов стабилизировать ситуацию. Также против советского прорыва была брошена авиация. Если из выделенных для парирования кризиса соединений XXXV корпусу досталась пока только 36-я дивизия, то основные усилия 6-го воздушного флота оказались сосредоточены именно здесь, на «макушке» Орловской дуги.
Немецкой авиации суждено было сыграть ключевую роль в событиях последующего дня. Советский 1 -й гв. танковый корпус ночным маршем вышел в назначенный район, к 5.00 переправился через Зушу и сосредоточился в тылу наступающей пехоты. Успешный ввод в прорыв свежего подвижного соединения мог привести к крушению немецкого фронта на дальних подступах к Орлу. Однако в районе сосредоточения на 1-й гв. танковый корпус обрушились мощные удары немецкой авиации. В докладе штаба 3-й армии позднее отмечалось: «По рассказам прибывшего в район Евтехов начальника оперативного отдела ШТАРМА-3 полковника Владимирского, весь корпус, сбившись в лесах, вместо движения вперед нес громадные потери от авиации противника. Опушки лесов были загромождены машинами, много танков сгорело на поле и в лесах. Около машин лежали убитые и раненые танкисты». В большей степени от ударов с воздуха пострадали, конечно, не танки, а автомашины танкового корпуса.
Только в середине дня бригады корпуса удалось привести в порядок и бросить в бой. Запланированного быстрого прорыва в глубину не состоялось. Бригады медленно двигались вперед под градом бомб.
Не следует думать, что многочисленная советская авиация никак не пыталась воспрепятствовать атакам на 1-й гв. танковый корпус. Однако проблема лежала в области тактики. Самолеты немецкого 6-го воздушного флота действовали крупными группами, по нескольку десятков машин. Так, например, одна из таких групп состояла из 36 бомбардировщиков под прикрытием 20 истребителей ФВ-190. Патрули советских истребителей, состоявшие из 8–16 машин, сковывались боем и не могли помешать «юнкерсам» бомбить наземные войска. Вызванное по радио подкрепление чаще всего не успевало прибыть вовремя — воздушный бой уже завершался. Для эффективного противодействия требовалось летать более многочисленными группами.
Сосредоточение усилий 6-го воздушного флота на «макушке» Орловской дуги также привело к высоким потерям советской ударной авиации на этом направлении. В частности, тяжелые потери понесли бомбардировщики Ил-4. В штабе 15-й воздушной армии с тревогой констатировали: «В связи с большими потерями… имеют место упадочные настроения среди некоторой части личного состава полков. Многие выражают настроения, что самолеты Ил-4 днем действовать не могут, даже и при наличии прикрытия». Вообще для 15-й воздушной армии 13 июля стало очень тяжелым днем. Было потеряно 94 самолета, в том числе 11 Ил-4, 49 Ил-2 и 34 истребителя разных типов.
Авиация, конечно, не могла вовсе остановить советское наступление. Однако она позволила выиграть время на подтягивание резервов. Рендулич позднее вспоминал: «Мне было очень приятно, когда во второй половине дня позвонил генерал-полковник Модель и сообщил, что на южное крыло корпуса в мое распоряжение перебрасываются две бригады штурмовых орудий (30 боевых машин) и рота 88- миллиметровых самоходных противотанковых орудий «Фердинанд» (8 единиц). Таким образом, силы нашей противотанковой обороны почти удваивались. В дивизии была проведена разведка выжидательных районов для техники, куда она прибыла уже ночью».
В этих условиях надеяться на стремительный прорыв уже не приходилось. Рендулич вспоминал:
«Противотанковые орудия, как и StuGIII и противотанковые орудия на самоходных лафетах, провели яростное оборонительное сражение. Значительная часть передовой, тем не менее, была потеряна в течение дня. Однако силами последнего резервного батальона удалось создать несколько новых укреплений. Линия обороны была удержана. Русская пехота не смогла совершить прорыв. Всего в этот день было уничтожено 120 советских танков».
Попытка вновь ввести в бой 1-й гв. танковый корпус на этот раз в полосе 63-й армии успеха не принесла. Рендулич позднее писал: «15 июля, в день, который мы ждали с волнением, русские вдруг приостановили свое наступление». Однако это была лишь передышка. С 11 по 15 июля 1943 г. ударная группировка 3-й армии понесла чувствительные потери. Три стрелковые дивизии потеряли почти 7,5 тыс. человек, в том числе 2,2 тыс. человек убитыми и пропавшими без вести. Это привело к существенному снижению численности непосредственно ведущих бой батальонов и рот. Наступательный потенциал армии Горбатова заметно уменьшился.
Новый импульс замедлившемуся наступлению должен был придать передаваемый в 3-ю армию 25-й стрелковый корпус из двух дивизий. Также вновь изготовился к быстрому броску вперед 1-й гв. танковый корпус. Маховик сражения раскручивался все быстрее. Резервы вводились в бой не только с советской стороны, но и с немецкой. В тот же день, 16 июля, XXXV корпус получил 2-ю и 8-ю танковые дивизии из 9-й армии. Сражение разгорелось с новой силой. Ввод в бой свежих сил позволил Брянскому фронту отвоевать еще несколько километров и остановиться на рубеже реки Олешня. Однако усиление немецкой обороны и удары люфтваффе вновь разрушили надежды советского командования на перелом в сражении за Орел.
В этих условиях было решено ввести в бой самый сильный козырь, самый мощный резерв Ставки ВГК на орловском направлении — 3-ю гвардейскую танковую армию генерала П. Рыбалко. Решение о ее использовании было наконец принято верховным командованием: армия передавалась Брянскому фронту. Сильным танковым ударом, словно молотом, советское командование рассчитывало сокрушить немецкую оборону на подступах к Орлу. Горбатов оказался провидцем: именно в полосе его войск в итоге вводилась в бой танковая армия. Планирование нового наступления столкнулось со старой проблемой: ввод танков в бой с рубежа небольшой, но труднопреодолимой для бронетехники вброд речки. Задачей пехоты 3-й армии стало образование плацдарма на западном берегу реки Олешня, с которой могли начать наступление танковые соединения Рыбалко.
К моменту ввода в бой 3-я танковая армия была свежим, хорошо укомплектованным объединением из двух танковых и одного механизированного корпусов. 12-й танковый корпус насчитывал исправными 127 Т-34, 70 Т-70 и 16 СУ-122, 15-й танковый корпус — 129 Т-34, 68 Т-70 и 16 СУ-122, 2-й механизированный корпус — 161 Т-34 и 56 Т-70, 91-я отдельная танковая бригада — 30 Т-34 и 20 Т-70. Это практически соответствовало тогдашним штатам советских танковых войск. Всего в армии Рыбалко было 461 Т-34, 220 Т-70 и 16 СУ-122. Наиболее серьезной проблемой была нехватка автотранспорта. Так, из 1214 положенных по штату автомашин 12-й танковый корпус имел к началу боев всего 854 штуки. Это существенно снижало его маневренность, часть мотопехоты была таковой лишь по названию — вместо грузовиков мотострелки были вынуждены двигаться пешком.
