В Поисках Роста

такое возрастающая отдача. А также что такое утечки, соответствия и ловушки.

Истории об утечках, соответствиях и ловушках заставляют экономистов раз­мышлять над удивительными фактами. Почему скромные инвестиции бан-гладешского предпринимателя по имени Нурул Куадер в фабрику по произво­дству рубашек так напугали текстильную промышленность США? Что общего у бракованного кольца, из-за которого взорвался космический корабль «Чел-ленджер», со слабым развитием экономики Замбии? Как связано образование городских гетто с нищетой в Эфиопии? И как все-таки утечки и соответствия удерживают бедных в ловушке бедности?

Давайте более внимательно рассмотрим стимулы к росту. Рост — это про­цесс обогащения. А обогащение — выбор между потреблением сегодняшним или завтрашним. Если я резко сокращу свое потребление и сохраню значитель­ную часть заработанных денег, то через несколько лет буду богаче. Ведь я смогу распоряжаться и заработком, и процентами со сбережений. Если же я буду прое­дать весь свой заработок, то, кроме него, у меня никогда ничего и не будет.

При старых представлениях о росте, однако, считалось, что в долгосрочной перспективе сбережения в масштабе всей экономики не оказывают на него влияния. Рост определялся фиксированным темпом технического прогресса.

Принцип убывающей отдачи означает, что увеличение сбережений в масшта­бе всей экономики приведет к снижению процентных ставок до уровня, пока сбережения не останутся на уровне, необходимом для поддержания техничес­кого прогресса. И долгосрочные темпы роста независимо от стимулов к сбере­ жению будут соответствовать темпам этого прогресса,

Но правда ли, что отдача на капитал убывает? Новые теории роста утвер­ждают, что это не так [ 1 ]. Как же? Ведь увеличение количества машин при пре­жнем количестве работников приведет к снижению отдачи от каждой маши­ны! Не спешите с выводами. Секрет здесь в том, что люди могут накапливать технологический капитал — знание новых технологий, которые экономят ра­бочую силу [2].

Вы скажете, что это напоминает теорию Солоу, по мнению которого техни­ческий прогресс обеспечивает возможность роста, и будете правы. Модифика­ция же взглядов Солоу состоит в том, что технология, как и все остальное, что помогает при том же количестве рабочей силы достигать более значительных результатов, должна реагировать на стимулы.

Ключевая идея проста. Принцип убывающей отдачи предполагает, что объ­ем одной из составляющих производственного процесса, например рабочей силы, постоянен. Но предприниматели в погоне за прибылью будут искать спо­собы преодолеть этот барьер. Они устремятся к новым технологиям, сокраща­ющим трудозатраты.

Влияние стимулов на рост — это существенное изменение модели Солоу, согласно которой рост в долгосрочной перспективе всегда определяется техни­ческим прогрессом, происходящим по внеэкономическим причинам. Мы же говорим об изменении стимулов, которые приводят к изменению темпов эко­номического роста.

Но у технологии есть некие странные свойства. Техническое знание должно утекать от одного человека к другому. Потенциал технических достижений реализуется, только когда высококвалифицированные индивиды соответст­вуют друг другу по квалификации. А индивиды с низкой квалификацией мо­гут оказаться на обочине процесса и застрять в ловушке.

Утечки

В апреле 1980 г. Нурул Куадер наблюдал, как на его новой фабрике по про­изводству рубашек — Desh Garments Ltd. — в Бангладеш изготавливаются пер­вые рубашки. До запуска Desh Garments текстильная промышленность Бангла­деш была на зачаточном уровне. В 1979 г. в ней насчитывалось всего сорок ра­ бочих [3].

На машинах Куадера за первый год работы было выпущено 43 CCD рубашек [4]. В среднем их продавали по цене 1,28 доллара за штуку, так что общая вы­ручка составила 55 500 долларов. В 1980 г. эта сумма составляла менее одной десятитысячной от общего экспорта Бангладеш. Даже по бангладешским мас­штабам предприятие Куадера было небольшим [5].

Интереснее то, что произошло потом. Потому что дальше начинается исто­рия об утечках, неожиданных последствиях и возрастающей отдаче. Так вот, ныне Бангладеш производит и экспортирует рубашки и другую готовую одеж­ду на сумму почти два миллиарда долларов в год. Изделия текстильной про­мышленности составляют 54 % всего экспорта страны [6]. А произошло это в результате создания фабрики Нурула Куадера, которой за первый год работы удалось достичь объема продаж в 55 500 долларов.

Чтобы понять, как 55 500 долларов Куадера превратились в два миллиарда, нужно вернуться на шаг назад — к периоду, предшествующему основанию фабрики. Куадер, бывший чиновник с массой связей в международных кругах, вознамерившись открыть первую в Бангладеш фабрику рубашек, нашел себе союзника по бизнесу. Его партнером стала южнокорейская корпорация Dae­woo, крупный мировой производитель текстиля. Daewoo тогда подыскивала новую базу, чтобы избежать действия квот на ввоз готовых текстильных изде­лий, введенных американцами и европейцами на корейскую продукцию. Бан­ гладеш эти квоты не касались, поэтому открываемое здесь при поддержке Dae­woo предприятие давало южнокорейской компании хороший шанс поставлять рубашки на закрывшиеся для нее рынки.

В 1979 г. Daewoo и компания Куадера Desh Garment Ltd. подписали договор о сотрудничестве. Главный смысл соглашения заключался в том, что Daewoo обязуется за свой счет обучить 130 работников Desh на предприятии корпора­ции в Пусане. Desh за это обещала выплачивать Daewoo роялти и комиссион­ные в размере 8 % от выручки [7].

Сотрудничество оказалось очень успешным, а с точки зрения Daewoo — да­же слишком успешным. Потому что слишком быстро менеджеры и работники Desh Ltd. обучились новому ремеслу. 30 июня 1981 г., то есть всего через год с небольшим после начала производства, Куадер аннулировал договор о парт­ нерстве и уже самостоятельно добился роста объемов производства с 43 000 рубашек в 1980 г. до 2,3 миллиона в 1987 г. Хотя Daewoo краткое сотрудничес­тво все же принесло определенную прибыль, конечная выгода от инвестиций в знания оказалась существенно выше, чем предполагала корейская компания.

Но и Desh Ltd. не смогла сдержать эпидемию рубашечной лихорадки. Из 130 работников Desh, обученных Daewoo, 115 покинули Desh в 1980-е гг., что­бы основать собственные фирмы, экспортирующие текстильную продукцию [8]. Они стали производить перчатки, пальто, брюки. Это взрывное развитие текстильных компаний под руководством бывших сотрудников Desh и привело к тому, что сейчас Бангладеш производит текстильной продукции на 2 мил­лиарда долларов.

Скоро «текстильный взрыв» в Бангладеш был замечен мировым бизнесом. Изумленные американские производители текстиля стали умолять о защите от бангладешцев. Ведь те смогли занять многие ниши на рынке, превзойдя да­же таких традиционных «пугал» протекционистского лобби, как Корея, Тай­вань и Китай [9]. Правительство США, возглавляемое яростным защитником свободного предпринимательства Рональдом Рейганом, еще в 1985 г. ввело кво­ты на импорт текстиля из Бангладеш. В ответ бангладешцы хладнокровно пе­реадресовали потоки своего экспорта в Европу и успешно пролоббировали ос­лабление американских квот. Эта отрасль промышленности сильна по сей день, хотя и подвержена воздействию изменений в мировой торговой политике.

Не хочу представлять эту историю как басню о стране, достигшей успеха. И вообще не хочу говорить об «истории успеха» Бангладеш, поскольку с эконо­микой этой страны в целом все не так просто. Я просто использую этот при­мер, чтобы пояснить, как возникает возрастающая отдача.

История зарождения бангладешской текстильной промышленности иллюс­трирует принцип, согласно которому инвестиции в знания идут на пользу не только первоначальному инвестору. Знание, как уже говорилось, подвержено утечкам.

Вложения в знание

Экономист Пол Ромер утверждает, что знания увеличиваются посредством сознательных вложений в них. Солоу же считал техническое знание даннос­тью, независимой от уровня инвестиций. Для Солоу знание исходит от вещей, которые не зависят от экономики, — таких, как, например, фундаментальная наука. Но если у знаний большой экономический потенциал, люди должны реагировать на это накоплением