В Поисках Роста

значи­тельная часть которого сосредоточена в бедных странах, будет «постепенно па­дать при уменьшении поставок и повышении цен» [24].

Экономисты, недостаточно гибкие, чтобы представить себе, как что-либо может одновременно повышаться и понижаться, изучили долгосрочные тен­денции в ценах на сырье. Общий результат этих исследований заключается в том, что никакой четкой тенденции нет. В среднем цены на сырье по отноше­ нию к промышленным товарам не понижаются (при учете повышающегося качества произведенных товаров) [25].

Война

Резкое изменение условий торговли — только один из шоков, который мо­жет послать развивающуюся экономику под откос. Другой шок, не лежащий в сфере экономической политики, — это война. Вполне очевидно, что война ухудшает стимулы для роста. Никто не хочет строить новый завод, если вою­ющие армии все равно его уничтожат.

Так что ничего хорошего в экономике воюющей страны произойти не мо­жет, и факты подтверждают это очевидное наблюдение. У воюющей страны — сражается она с другой страной или военные действия ведутся на ее собствен­ной территории (в случае гражданской войны) — подушевой доход обычно падает на 1 % в год. Экономики мирных стран растут в среднем на 1,8 % в год. Например, бангладешская экономика во время и после войны за независимость в 1971 г. сократилась на 22 %. Подушевой доход Эфиопии во время затяжной гражданской войны 1974-1992 гг. упал на 27 %. Доход суданцев во время пер­ вой гражданской войны между мусульманским севером и христианским югом (1963-1973 гг.) упал на 26 %; затем, когда война снова началась в 1984 г. (а она продолжается по сей день) снова снизился на 23 %. Заметьте, что все эти бе­дствия военного времени обрушились на страны, которые и так были среди беднейших в мире.

При этом подсчеты, возможно, преуменьшают влияние войны на экономи­ку, потому что самые суровые войны разрушали не только экономику, но и статистические бюро, которые публикуют сведения о темпах роста. Судан пре­кратил сообщать данные об экономическом росте в 1991 г.; война там продол­ жается до сих пор. Афганистан, Либерия и Сомали не дают сведения о ВВП во время продолжающихся гражданских войн; но сведения говорят о том, что их экономики не переживают бурного расцвета. Так что по худшим периодам у нас просто нет данных.

Ставшее хроническим состояние гражданской войны объясняет экономи­ческую отсталость некоторых стран. В Колумбии очень профессиональная и высококвалифицированная государственная служба и превосходное экономи­ческое руководство. Но история страны с момента обретения ею независимос­ти — это череда гражданских войн или кровопролитных восстаний: 1839-1842 гг., 1851 г., 1859-1862 гг., 1876 г., 1885 г., 1899-1902 гг., 1930 г., 1946-1957 гг. и с 1979 г. по сей день. Персонаж Габриэля Гарсиа Маркеса полковник Аурелиано

Буэндиа постоянно начинал новые гражданские войны в трагикомическом ро­мане «Сто лет одиночества».

Сейчас ситуация в Колумбии вряд ли кому-нибудь покажется комичной (Бу­ди Аллен говорит, что комедия — это трагедия плюс время). Хорошо воору­женные повстанцы контролируют территорию, по размеру равную Швейца­рии, и их связи с наркобаронами усиливают проявления насилия. С повстанца­ми сражаются ополченцы, придерживающиеся правых взглядов. В 1999 г. раз­ные вооруженные группировки убили 32 тысячи человек.

За время нескольких моих визитов в Колумбию рядом с моей гостиницей взрывалась бомба, я видел попытку политического убийства и однажды по рас­сеянности забрел в место вооруженной разборки между двумя враждующими правительственными воинскими соединениями. Как-то министр любезно пред­ложил подвезти меня и моих коллег в гостиницу. Мы чувствовали некоторое беспокойство, потому что за месяц до того повстанцы безуспешно пытались взорвать его автомобиль. Но вежливость перевесила страх, мы приняли его предложение и всю дорогу до гостиницы ехали на красный свет. Трудно оце­нить влияние такой обстановки перманентного насилия на экономику Колум­бии, однако вполне возможно, что оно имеет отношение к нищете, царящей сегодня в этой стране.

Рост промышленно развитых стран

Помимо всего прочего, темпы роста в развивающихся странах очень чув­ствителен к темпам роста в промышленно развитых странах Северной Аме­рики, Западной Европы и Тихоокеанского бассейна. Когда богатые страны чи­хают, у бедных начинается грипп. Статистические данные свидетельствуют, что замедление роста в промышленно развитых странах на 1 процентный пункт оборачивается замедлением роста в развивающихся странах на 1-2 процент­ных пункта. Замедление роста в промышленно развитых странах в 1980-1998 гг. по сравнению с 1960-1979 гг. может отчасти объяснить замедление подушево­го роста в развивающихся странах с 2,5 процентного пункта в 1960-1979 гг. до нуля в 1980-1998 гг. [26].

Почему темпы роста в развивающихся странах так восприимчивы к темпам роста в промышленно развитых странах? Возможно, развитые страны уста­навливают передовые рубежи развития технологий, и развивающиеся страны идут следом за ними. Замедление развития новых технологий тормозит как лидеров, так и идущих за ними.

В любом случае замедление роста в промышленно развитых странах яви­лось еще одной неудачей для развивающихся стран за последние два десятиле­тия. Ирония состоит в том, что в 1990-е гг. большинство из них стали улуч­шать свою политику и в награду получили нулевой рост. В этом может отра­жаться действие возрастающей отдачи, которая бьет по бедным странам, или плохие общемировые экономические условия, или и то и другое. Если разви­тые экономики ускорят темпы роста за счет электронной революции, как пред­сказывают некоторые эксперты, развивающиеся страны могут поймать свою удачу в следующем десятилетии.

Не делайте этого дома

Давайте на мгновенье представим, как выглядел бы мир, если бы рост зави­сел только от удачи. Вообразим две страны, которые я назову Венабмия и Син-гаван. С 1960-го по 2000 г. Венамбия увеличила свой подушевой доход на 50 %, в то время как подушевой доход Сингавана утроился (рис. 10.2). Какие факто­ры определили сингаванское экономическое чудо и венамбийское экономи­ческое прозябание? Эксперты могли бы исписать на эту тему тонны страниц. Дело могло заключаться в различных институтах, разных культурах или раз­ной политике правительств. Могли сыграть свою роль умелое государственное вмешательство, свобода рыночной экономики, или и то и другое. Все возможно.

Однако ни одна догадка не будет верной. Ведь какова истинная природа Син-гавана и Венамбии? Я создал эти страны при помощи генератора случайных чисел. Я позволил росту подушевого дохода колебаться в пределах между -2 и 6 % в год для 125 виртуальных стран. Затем взял страну с самыми высокими темпами роста (Сингаван) и страну с самыми низкими темпами (Венамбия). Страна с самым быстрым ростом, естественно, процветала, в то время как по­ложение страны с низкими темпами роста, само собой, было посредственным. Однако разница между страной с самыми высокими темпами роста и страной с самыми низкими в этом примере была абсолютно случайной.

Математики отмечают, что случайные числа нередко ведут себя неожиданно. Например, если вы будете много раз подбрасывать монетку и подсчитывать по­следовательность орлов и решек, велика вероятность, что либо орел, либо решка долго будут преобладать. Кроме того, если долго подбрасывать монетку, то орел (и решка) может выпасть много раз подряд. Так, в нашем примере с Сингаваном и Венамбией у Сингавана на протяжении двадцати двух лет не было рецессий. Игроки прекрасно знают об этих «счастливых полосах». Баскетболисты тоже — иной раз игроку удается забросить в корзину подряд несколько мячей. Но мы сознаем, что все это чистая случайность. В реальности, как показывают исследо­ вания, у баскетболиста вероятность попадания мяча в корзину после серии удач­ных бросков и после серии неудачных одинакова.

Подумайте, что должны будем чувствовать мы, экономисты, если обнару­жится, что разница между динамичными экономиками и застывшими, мерт­выми, совершенно случайна. Это небольшое упражнение заставит нас, претен­

Рис. 10.2. История о двух странах. циозных прорицателей, очень и очень критично отнестись к собственным ана­литическим способностям и стать скромнее. Мы забываем о том, какими раз­борчивыми становимся, когда говорим о чудесах роста и об экономических