В Поисках Роста

нального.

Израиль в 1973-1974 гг., следуя в череде этих исторических прецедентов, печатал деньги, чтобы продержаться во время скачков цен на нефть и войны. То, что правительство воспользовалось печатным станком, можно понять. Но когда война закончилась, оно не удержало инфляцию. Потребовалось двенад­ цать лет, чтобы преодолеть инфляционный хаос, разразившийся в конце 1973 г. Что же случилось?

Высокую инфляцию легко запустить и не так-то легко остановить. Рабо­чие требуют индексации зарплат в соответствии с динамикой потребительских цен — и часто добиваются удовлетворения своих требований. Вкладчики на­стаивают на индексации своих вкладов. Так создается инерция поддержания инфляции. Даже если в текущем году инфляция уменьшается, зарплаты вы­растут со скоростью инфляции предыдущего года и тем самым вновь подни­мут ее, так что она продолжит расти. Израиль во время периода высокой инф­ляции стал страной индексации. Мало того, правительствам трудно удержать­ся от соблазна печатать деньги ради покрытия дефицита бюджета. В Израиле в 1973-1984 гг. бюджетный дефицит составлял в среднем 17 % ВВП в год [1]. Экономический рост на душу населения, составлявший в 1961-1972 гг. внуши­тельные 5,7 %, в 1973-1984 гг. упал до 1,2 %.

Если смотреть на Израиль глазами экономистов, то у этой страны, помимо того, что она представляет собой хорошую лабораторию для изучения инфля­ции, обнаруживается и другая отличительная особенность. Для многих эконо­мистов Израиль — родной дом. Страна удивительно широко, если учитывать ее малые размеры, представлена в мировом сообществе экономистов-профес­сионалов. В начале периода высокой инфляции всех этих замечательных спе­циалистов никто не слушал. Но в конце концов их услышали.

Одним из таких выдающихся израильских экономистов был Майкл Бруно. Во время борьбы за обуздание инфляции его назначили главой Центрального банка Израиля. Позже он занял должность главного экономиста во Всемирном банке, где мне посчастливилось с ним работать. Майкл умер совсем не старым, вскоре после того как покинул Всемирный банк. И я совершил свою первую поездку в Израиль, чтобы принять участие в конференции, посвященной его памяти.

В 1985 г. Бруно был членом команды из пяти человек, тайно готовившей объ­емный пакет стабилизационных мер. Они скрывались в одной из комнат Изра­ильской академии наук и искусств, которую, как позже говорил Марк, «никто не мог заподозрить в каком-либо отношении к делам практической политики» [2]. Программа была одобрена в конце двадцатичетырехчасового заседания ка­ бинета министров ранним утром 1 июля 1985 г. и официально запущена 15 июля.

Бруно и его коллеги блестяще разработали механизм остановки инфляции. Они уговорили профсоюзы согласиться на замораживание заработной платы, заморозили цены и валютный курс и заставили правительство пойти на резкое сокращение бюджетного дефицита. (Во время разработки плана Бруно больше всего боялся, что США преждевременно выдадут правительству помощь и тогда задача снижения бюджетного дефицита утратит остроту.) Дефицит бюджета снизился с 17 % ВВП в 1973-1984 гг. до 1 % ВВП в 1985-1990 гг [3]. Бруно актив­но участвовал в реализации программы и после того, как в июне 1986 г. стал главой Центрального банка Израиля [4]. Инфляция упала с 445 % в 1984 г. до 185 % в 1985 г. и затем до 20 % в 1986 г.

Бруно и его соратники остановили рост инфляции. Экономика начала ожи­вать — средние темпы роста на душу населения за первые три года после того, как инфляция пошла вниз, составили 3,4 %.

Среди стран, позволивших инфляции выйти из-под контроля, Израиль не был одинок. В 1970-е, 1980 -е и 1990-е гг. болезнь высокой инфляции в мирное время распространялась как никогда раньше в экономической истории. Арген­тина, Боливия, Бразилия, Чили, Коста-Рика, Доминиканская Республика, Эк­ вадор, Гана, Гвинея-Бисау, Исландия, Ямайка, Мексика, Нигерия, Перу, Сури­нам, Турция, Уругвай, Венесуэла, Заир (Конго) и Замбия — во всех этих стра­нах наблюдались скачки инфляции, при которых она превышала 40 % в год в течение двух лет и более (как и во многих бывших коммунистических странах, что мы отмечали ранее) [5].

Высокая инфляция самым безумным образом исказила все, что рассказывал вам ваш дедушка о том, как сберегательные вклады умножают сбережения. В де­душкином рассказе отложенная под проценты мелочь могла сделать вас бога­тым, если хватало терпения ждать достаточно долго. В искаженной версии высо­кая инфляция, если вы слишком долго ждали, превращала богатство в мелочь.

Рекорд по уровню и продолжительности инфляции установила Аргентина, где средний показатель инфляции с 1960-го по 1994 г. составлял 127 % в год. Таким образом, у аргентинцев был самый большой в мире потенциал для тая­ния денег. Если бы аргентинец с миллиардом долларов держал все свои деньги в аргентинской валюте с 1960 г., реальная стоимость его сбережений в 1994 г. составила бы одну тринадцатую цента! Конфета, стоившая в 1960 г. 1 арген­тинский песо, в 1994 г стоила 1,3 триллиона песо. Чтобы избежать использова­ния триллионов в ценах на конфеты, Аргентина проводила многочисленные денежные реформы, требуя от населения обменивать несметное количество «старых песо» на один «новый песо». После этого цены указывались в «новых песо».

Несложно понять, почему инфляция разрушает стимулы роста. Из-за обес­ценивания денег люди стараются их долго не хранить. По сути, инфляция — это налог на хранение денег. Но за отказ от хранения денег тоже приходится платить, потому что деньги — очень эффективный экономический механизм. Можно сказать, что деньги — один из ресурсов для эффективного произво­дства. В таком случае инфляция — это налог на производство.

Более того, инфляция отвлекает ресурсы от производства вещей в производ­ство финансовых услуг. Одно из исследований показало, что финансовые сис­темы, если оценивать их размер по доле финансовых услуг в ВВП, во время вы­сокой инфляции разбухают, и потому производственные секторы сворачива­ются. И неудивительно: ведь при инфляции люди тратят много сил и средств на сохранение своих накоплений, а значит, эти ресурсы отвлекаются от произ­водства. Люди реагируют на стимул, побуждающий отвлекать ресурсы от про­изводства ради защиты своего состояния, а не ради создания нового богатства. Попытка обеспечить нормальный экономический рост при высокой инфля­ции подобна попытке выиграть олимпийские состязания по спринтерскому бегу, прыгая на одной ноге.

Ну а как обстоит дело на практике? Чтобы покончить с неопределенностью, скажу сразу: рост с высокой инфляцией явно не в ладу. Посмотрим, как выгля­дит динамика роста до, во время и после периода высокой (более 40 %) инфля­ции. Данные основываются на выборке по 41 периоду [6].

До периода высокой инфляции 1,3 %

Во время периода высокой инфляции -1,1 % После периода высокой инфляции 2,2 %

Судя по этим цифрам, опыт Израиля отнюдь не исключителен. Во время периода высокой инфляции рост резко замедляется, и лишь затем постепенно набирает темпы. Эта взаимосвязь устойчива к различным определениям пери­одов «до», «во время» и «после», к исключению крайних случаев и к изменению временных периодов, на которых рассматривается динамика. Словом, все за­кономерно. Люди реагируют на стимулы, поэтому рост страдает. Простой для правительства способ убить рост — печатать деньги, создавая высокую инф­ляцию.

Создание высокой премии черного рынка

Я нежился на ямайском пляже Негрил, отходя после тягот напряженной консультативной миссии в Кингстоне. И тут местный предприниматель сде­лал мне выгодное предложение. Он готов был отдать мне ямайские доллары в обмен на американскую валюту по курсу, на 65 % более выгодному, чем офи­циальный курс в гостинице. (Поскольку такая сделка противоречит законода­тельству Ямайки, я не скажу вам, согласился ли я на нее.) Но почему он мне это предлагал?

Дело в том, что правительство Ямайки разрешало своим гражданам поку­пать американские доллары только в небольших количествах и только с турис­тическими целями. Между тем жителям Ямайки американские доллары нуж­ны были как средство защиты от девальвации ямайского доллара. Поэтому спрос на валюту США был выше, чем тот, который мог быть удовлетворен по официальным каналам и по официальному курсу. Официальный курс не це­нил доллары так высоко, как жители страны, — вот местный предприниматель и предлагал мне за американскую валюту более выгодную цену, чем ямайские банки.

Это явление распространено во всем мире. Как влияет на стимулы к росту существование премии черного рынка? Во-первых, очевидно, что в такой си­туации возникает сильный стимул получить доступ к американским долларам по официальному курсу и перепродать их по курсу черного рынка. Создается