В Поисках Роста

В 1969-1971 гг. Кофи Бусия возглавлял единственное в истории современ­ной Ганы ашантийское правительство, завербовав некоторые из прибрежных аканских групп в качестве союзников. Одним из первых декретов Бусии было повышение цен производителей на какао. В 1971 г. он произвел девальвацию, в результате которой цены на какао на внутреннем рынке поднялись в тот мо­мент, когда мировые цены на этот продукт падали. Через три дня военные сверг­ли его и частично отменили девальвацию. Это был последний шанс для ашан-ти получить за свое какао рыночные цены.

Хотя на протяжении 1970-х и в начале 1980-х гг. этнические коалиции в Га­не сменялись с калейдоскопической скоростью, все они сходились на жестком налогообложении ашантийского экспорта какао при помощи абсурдно завы­шенного валютного курса. Отражалось это в высокой премии черного валют­ного рынка. Правительство раздавало свои доходы от какао политическим и этническим сторонникам, выдавая лицензии на импорт товаров по официаль­ному курсу. Затем эти товары можно было продать на черном рынке с колос­сальной прибылью. Премия черного рынка поднялась до максимума в 1982 г., когда обменный курс на черном рынке был в двадцать два раза выше, чем офи­циальный [2].

В 1949 г. производители какао получали 89 % от мировой цены [3]. К 1983 г. они получали всего 6 %. В 1955 г. экспорт какао составлял 19 % ВВП; к 1983 г. он составил только 3 % ВВП [4]. История с ганским какао — классический пример убийства курицы, которая несет золотые яйца. Он подтверждает связь между двумя обстоятельствами. Одно заключается в том, что группы, представляю­щие различные интересы, стремятся получить доход от какого-то товара (на­пример, какао). Второе — осуществляемая при этом в стране политика стано­вится пагубной для роста. В частности, она приводит к завышению обменного курса, что отражается в наличии высокой премии черного рынка [5]. не встретим намека на то, что Ганой управляют коррумпированные военные и политика страны трещит по швам этнических различий. Нигде мы не найдем и намека на то, что торговые ограничения в Гане были предлогом для воро­вства в виде купли- продажи лицензий на импорт, лицензий, которые иногда выдавали подружкам военных боссов.

Лишь позднее мы, экономисты, поняли, что чиновники — тоже люди. Как и другие люди, они реагируют на стимулы. Если у правительственных лидеров возникают стимулы следовать политике, поддерживающей рост, они будут ей следовать. Если не возникают — не будут.

Только признав, что правительственные лидеры должны, как и все прочие люди, реагировать на стимулы, мы можем задать себе трудный вопрос. Если поддержание высокой инфляции, высокого дефицита бюджета, высокой пре­мии черного рынка и отрицательных реальных процентных ставок так губи­тельно для роста, почему хоть у какого-то правительства существует стимул проводить такую политику? В этой главе мы рассматриваем вопрос о том, по­чему политики иногда сталкиваются с извращенными стимулами, убивающи­ми рост.

Неверный ответ

Обычный ответ на вопрос о том, почему политики губят рост, состоит в том, что за время своего пребывания на посту они просто нагло обворовывают на­род. Высокая инфляция и высокий дефицит бюджета могут быть следствием расходов государственных чиновников — расходов, которые оседают на их бан­ковских счетах. Высокая премия черного рынка и отрицательные реальные про­центные ставки, безусловно, увеличивают вероятность коррупции. Лидер полу­чает иностранную валюту по официальному курсу и перепродает ее по курсу черного рынка. Он финансирует свои покупки иностранной валюты, используя займы по отрицательной реальной процентной ставке и вкладывает деньги в иностранные активы с положительной реальной процентной ставкой.

Не исключено, что такая политика и является питательной средой для кор­рупции. И все-таки это не полностью объясняет нам, почему власти выбирают пагубную для роста политику. Ведь чем выше средние доходы в экономике, тем больше у политиков возможностей для взяточничества. У богатой эконо­мики украсть можно гораздо больше, чем у бедной. Поэтому использование убивающей рост политики для воровства ударяет по самим же политикам. Да­же политики-воры хотят, чтобы их экономика росла быстрее и они могли бы воровать больше. Так что если политики — это тоже люди, реагирующие на стимулы, почему они выбирают политику, уничтожающую рост?

Многое из одного

Рассуждая так, мы упускаем из виду важную вещь. Правительство — это не единый всеведущий деятель. Это коалиция политиков, представляющих раз­ные фракции. Именно эта множественность приводит к выбору губительной для роста политики.

Попробуйте провести следующую аналогию. Представьте месторождение нефти, которое проходит через границы моих владений и ваших. Закон указы­вает, что тот, кто владеет землей, скрывающей нефтеносные недра, может до­бывать эту нефть. Так что право добывать нефть из этого месторождения при­надлежит нам обоим. Известно, что чем быстрее выкачивается нефть из место­рождения, тем ниже будет его общая отдача. Так что, будем мы с вами воздер­живаться от быстрой выкачки нефти, чтобы подольше сохранить потенциал месторождения? Конечно нет. Каждый из нас постарается выкачать из земли как можно больше, прежде чем сосед наложит на нефть свою лапу. В итоге мес­торождение будет давать меньше нефти, потому что мы выкачиваем ее так бы­стро. Мудрецы, пока мы стремительно расходуем невозобновляемый ресурс, станут философствовать о нашей саморазрушительной жадности. Но мы дей­ствуем совершенно рационально. Для определения такой ситуации существу­ет даже особый термин — «трагедия общих ресурсов».

Теперь представьте, что залежи нефти находятся на моей территории. Я бу­ду выкачивать нефть осторожно, так, чтобы сохранить максимальный потен­циал месторождения. В предыдущем примере именно само существование раз­ных претендентов на месторождение вызывало наше саморазрушительное по­ведение, которое ударило по нам обоим.

Это важнейшее наблюдение в сфере политической экономики. Плохую го­сударственную политику порождает существование поляризованных по инте­ресам групп, каждая из которых действует с учетом собственной выгоды. В более поляризованных обществах правительственная политика хуже, чем в бо­лее консолидированных. Любой фактор, вызывающий поляризацию, ухудшит политику, а это в свою очередь снизит рост. Например, группы в многонацио­нальных коалициях Ганы могли бы прийти к следующему компромиссу: пред­ставитель каждой группы будет отвечать за одно направление политики. Один будет определять премию черного рынка, другой — скорость печатания денег и инфляции, третий — бюджетный дефицит, четвертый — отрицательные ре­альные процентные ставки.

При таком компромиссе каждый представитель группы будет выбирать та­кую политику, чтобы максимизировать свой доход, не заботясь о том, как его выбор повлияет на доходы остальных. Например, высокие отрицательные ре­альные процентные ставки, установленные представителем номер 4, создают стимулы держать деньги за границей. Ганские экспортеры будут скрывать ис­тинный размер выручки и оставлять разницу на зарубежных банковских сче­тах. Это снижает доход чиновника 1, отвечающего за премию черного рынка, потому что его доход зависит от экспортеров, которые вынуждены конверти­ровать выручку по официальному обменному курсу. Чиновник 1 перепродает валюту по курсу черного рынка, чтобы получить прибыль. Чем меньше денег поступает в страну от экспортеров, тем меньшую прибыль он будет получать.

У чиновника 2 доход тоже будет меньше, потому что от печатания денег до­ход тем больше, чем больше денег в стране. Если деньги держат вне страны, чи­новник 2 получает меньше дохода от «инфляционного налога». И чиновник 3 не может установить достаточно высокий дефицит бюджета, потому что внут­реннее финансирование бюджетного дефицита также осуществляется из внут­ренних финансовых активов. Чиновник 4 устанавливает реальную процент­ную ставку на таком уровне, чтобы получать максимум прибыли от дешевых займов, не принимая во внимание последствия своих действий для чиновни­ков 1, 2 и 3. Поэтому чиновник 4 устанавливает реальную процентную ставку на более низкой отметке, чем сделал бы, если бы задумывался о том, как его дей­ствия влияют на других чиновников.

Мы можем разыграть историю иначе и сказать, что чиновник 1 тоже не при­нимает во внимание эффект существования премии черного рынка для чинов­ника 4. При высоком размере премии черного рынка для экспортеров снова возникает мощный стимул продавать часть своего товара «под прилавком» и класть деньги на иностранный банковский счет. Это означает, что на внутрен­них банковских счетах будет меньше денег, а следовательно, чиновнику 4 бу­дет доступен меньший объем средств для получения дешевых займов и даль­нейшего реинвестирования полученных средств в высокоприбыльные активы. Чиновник 1 устанавливает премию черного рынка на более высоком уровне, чем сделал бы, если бы думал о