на дам, вздохнул и, ангельски улыбнувшись – мол, с помощью Создателя выберемся, взялся за четки.
– Подождем, пока не очистят двор от одержимых, – объяснил он, – это не займет много времени.
3
Лионель торопливо шел по трупам и пытался понять, каким образом вперемешку с зарезанными, застреленными, убитыми дубиной или камнем очутились мертвецы, которых не убивали. Да, маршал не мог перевернуть тело, да, он допускал, что на ком-то оказалось столько чужой крови, что своей не заметить, кого-то ухитрились прибить «колбаской» из набитого песком чулка, а кого-то ткнули стилетом, и он свалился раной вниз, но не десятками же им таким валяться. К тому же в одном месте: там, где дрались подданные «Тени». Дрались и проиграли, потому что толпа вновь была едина в своей ненависти и мушкеты эсператистов ее уже не сдерживали.
За время отсутствия Савиньяка положение у Нохи изменилось к худшему; собственно говоря, оно стало безнадежным. Если, разумеется, в казармах не держали резервы, а на стенах не имелось молчащих до поры пушек. Увы, в подобное диво маршал не верил, а на площадь с прилегающих улиц выплескивались все новые и новые стаи и стайки, видимо, все же людей. Таких разных, но охваченных единым исступленным желанием добраться до Нохи. Что именно тянет эту сволочь к аббатству, Ли не понимал, но с такими мордами к Создателю не бегут.
Черная лента на рукаве. Лигист! И с ним пара дюжин одетого, как лавочники, зверья. Неужели они когда-то улыбались и предлагали мыло, простыни, пудру? Вот эти? То, что творилось, «было противоестественно и весьма непривлекательно». Так выразился об Октавианских погромах Рокэ… Не из-за этого ли он устроил блокаду? И почему было не сказать прямо?! По крайней мере, мать с Бертрамом не затеяли бы эту проклятую поездку!
Ли еще ускорил шаг, теперь он почти бежал сквозь оскалы, дубины, горящие, несмотря на день, факелы, в шестнадцатый раз пытаясь на ходу представить флигель, в котором видел мать. Без толку. Пересчитанные окна и трубы на крыше не приближали к цели ни на шаг, он все равно возвращался туда же, откуда «выходил», – к «Солнцу Кагеты». Мало того, он потерял слишком много времени на госпожу Арамона и теперь мог опоздать. Ли не видел смерти отца, но если сейчас…
Додумать рвущуюся то с тыла, то в лоб мысль маршал себе не позволил. Ноха еще не сдана, а Левию нужна живая графиня Савиньяк.
Ворота. Еще целые, еще стоят, сверху бьют мушкеты. Не могли за зиму дюжиной мортир разжиться, слуги Создателевы! Хотя держатся серые отлично – ни суеты, ни ссор. Одни заряжают, другие стреляют, перед воротами трупов, как мешков, хоть баррикаду наваливай, но хорошо, что толпа тупо колотится о ворота, а не лезет на стены, хотя могли бы и догадаться. Или то, что превратило горожан в исходящих злобой тварей, лишило их разума?
Мимо маршала твердой поступью прошел давешний капитан, серьезный и хмурый, впору бергеру. Что- то сказал такому же ветерану-сержанту, тот кивнул. Мушкетеры продолжали делать свое дело, а над воротами солдаты пристраивали вывороченные из мостовой камни и статую какого-то святого: тот, кто ворвется первым, получит эсператистское благословение. Очень весомое.
Бравый, как в любой армии, горнист поднес к губам трубу, и отдыхавшие внизу закопченные стрелки быстро двинулись… нет, не на стены – в глубь аббатства. По тому, как они оборачивались, Савиньяк понял: уходят. Совсем. Незримый маршал Талига коротко отсалютовал исполнившим свой долг серым и ринулся к «материнскому» флигелю. Столь ценную гостью защитники Нохи не оставят, но он должен убедиться, что мать благополучно вывели, а потом придется вернуться и досмотреть все до конца. Нужно знать и кого благодарить, и кого при первой же возможности отправить в Закат. Желательно на морисский манер.
4
Быстрым шагом вокруг дома, в противоположную от драки сторону. Тр-рах! Что-то твердое, камень, наверное, с силой врезается в стену, разлетаются осколки кирпича, бьют по шее и плечу. Ерунда. Сейчас это ерунда… Сзади вскрикнула Марианна, Пьетро обернулся на ходу, увидел, что женщины невредимы, и только поторопил. Вот и угол.
– Ближе к кустам, сударыня. До соседнего флигеля… Быстрее!
Быстрее только бежать, но Пьетро не бежит, и они тоже. Над головой снова плывет ворон. Ничего, он просто провожает… Почему бы ему не проводить союзников? Проросшая между плит трава, уже длинные предвечерние тени, шум позади, шум сбоку – там, где главный храм и резиденция Левия. Там, где ночами подпирает расколотую луну зеленый луч…
– Мы пришли. Минуту терпения.
Нишу в боковой стене сразу и не заметишь. Дикий виноград свисает почти до земли, он еще зеленый, ни единой пестрой прядки. Пьетро ныряет в эту завесу, как нырял в ночное сиянье, но как же не похожи зелень живая и призрачная. Рядом судорожно дышит Марианна, выбившиеся из-под платка пряди прилипли к белому лбу. Жарко. Вообще жарко, а они еще почти бежали…
– Погромщики на площади, – понимает баронесса.
Да, укрыться в монастыре было не лучшим решением, хотя, если вспомнить взбесившихся философов, в городе вряд ли слаще. Иначе вернулся бы Левий, примчался бы Карваль, да и Ро… Если он не здесь, то с принцем. Создатель или кто-нибудь!.. Катарина и Ро расплатились за родню сполна, так защитите малыша Октавия и Марианну. Резкий каменный скрежет. Это в нише, это Пьетро… Шум боя за спиной все нарастает и, кажется, приближается.
– Прошу вас!
Монашек раздвигает тяжелые плети и почти пихает своих подопечных в нишу. Полумрак, пляшут резные тени, в стене – прямоугольная дыра, из нее тянет прохладой. Уж не этой ли дорогой Марсель увел Росио?
– Быстрее, быстрее! Пригнитесь!
Арлетта все еще идет первой, Марианна за ней. Узко, не повернуться. Вниз уходит, теряется во тьме коридор, а у них ни факела, ни фонаря… Что ж, если иначе нельзя, пойдем ощупью, главное – идти, не стоять, не ждать, а идти! Снова скрежет, и уже кромешная чернота. Проход закрыт. Наверное, так и надо – виноградная завеса не слишком надежна.
– Не волнуйтесь, прошу вас. Свет сейчас будет.
Чирканье кресала, еще раз… еще… и в самом деле появляется свет – в руках у Пьетро ласково мерцает большой фонарь. Под балахоном такой не спрячешь, значит, подготовил заранее. Ага, вон их еще три штуки в уголке лежит.
– Пойдемте. Осторожно, скоро будет лестница.
– Кто нашел этот ход?
– Его высокопреосвященство. По всей вероятности, этим путем воспользовался маршал Алва.
– В таком случае на том конце будет безголовая статуя.
– Она там есть.
Вот они, Валмоны! Заплатили единожды, а пообедали дважды, Бертрам будет рад узнать, что она вывернулась благодаря трюку его наследника. Наследник придет в восторг от того, что походя выручил и батюшкину подругу, и свою помощницу в похищении Алвы, хотя предпочел бы получить назад еще и собачку. С бароном ли, без ли…
– Пьетро, прошу вас, подождите.
– Что-то случилось?
– Нет.
Как туго она, оказывается, может затягивать узлы. Прощай, ноготь, но, кажется, подается… Конечно, это глупость, последняя глупость, – в подземелье выпутывать маску, но она должна проверить! Чуть шуршит ткань, послушно освобождая недобрую древность. Впрочем, смысла разворачивать до конца нет: гальтарская маска больше не дрожит, а почему, подумаем позже.
5
Приличные дамы своих спасителей не убивают, как бы навязчивы и болтливы те ни были, а лошадиный бергер ее спас даже больше, чем Проэмперадор. Это Луиза понимала даже сквозь не желающую
