миролюбиво подняв обе руки. Лица «Тени» Арлетта не помнила, но цвет волос и ширина плеч вроде подходили.
– И что вы теперь делать собираетесь? – осведомился предводитель ворья, глядя главным образом на баронессу.
– А ты что посоветуешь?
– Надо убираться отсюда. Из города убираться. Если и дальше эти… «добрые горожане» такое вытворять будут… Нет, чую, такой штормяга заворачивается…
– Где еще «вытворяют»? – Пьетро принял решение и убрал кинжал, хотя с его сноровкой это мало что меняло.
– Я ж говорю, по всему городу! Этот вот, Соня, – «Тень» кивнул на одно из лежащих тел, – не совсем мой… Так, иногда словцо какое подкинет, денежное… Как раз прибежал с Золотой, говорил, там все друг друга режут, и солдаты, и мастера. У Квентина тоже заварушка вышла. Соня еще что-то рассказать хотел, а тут эти уроды вылезли. Боец из парня никакой, сразу ножик поймал, пришлось самому…
Значит, и этот – двоих. Разбойник и монах – отличный эскорт, если, конечно, «Тень» присоединится.
– Ты, случайно, не знаешь, что с бароном? – не выдержала Марианна.
– Не, не знаю. – Джанис быстро обежал глазами собеседников. – У него друзья не промах, помогут. Ежели умный, сделает то же, что я вам говорю. Или уже сделал.
4
Патруль не ошибался и не преувеличивал. Первые подтверждения Робер получил, едва свернув на Родниковую улицу: по ней в сторону парковых ворот действительно шли и ехали люди. При виде отряда они торопливо расступались, давая дорогу, и до Робера доносилось: «Южане… Слава Создателю… Проэмперадор… Я же тебе говорила… они придут!»
– Поздравляю, – с достойным мэтра Инголса выражением объявил уже не столь синий Салиган. – Вы любимы народом или, по крайней мере, его лучшей частью.
– Убирайтесь к кошкам!
– Не едят, – хмыкнул неряха, но заткнулся. Эпинэ заставил себя улыбнуться и кивнуть паре горожанок средних лет, волокших достойные вьючных ослов тюки. Лица женщин озарила неистовая радость, и Роберу от нее стало совсем худо. С ненавистью и недоверием на южан и их вожака глядели, было дело. У тех же халлорановских казарм, когда Проэмперадор с каменной, как хотелось думать, мордой сдерживал заводящегося Дракко, да и сегодня он раз за разом ловил зеленые от запредельной злобы взгляды. Только читать в чужих глазах ненависть не так страшно, как надежду, которую ты вряд ли оправдаешь. На Проэмперадора надеялись, от него ждали спасения и защиты, то есть чуда, а он мог лишь отдать приказ не жалеть пороха и… таких же горожан.
– Я вас правильно понял, вы не хотите стать королем? – напомнил о себе Салиган. – Меня тоже не тянет, но меня никто не просит, а вас не спрашивает. Я бы на вашем месте пустил эту ярмарку в парк. Траву они, конечно, вытопчут…
– Жильбер! – А ведь мог и сам додуматься, если б дурью не маялся. – Давай вперед, скажи открыть ворота.
Адъютант дал лошади шенкелей и скрылся за перегородившей полдороги колымагой. Опять взгляды, неуверенные улыбки, слезы. Горшочек с тоненькой веточкой на руках у старухи, руки морщинистые, худые, а на конце веточки огромный алый бутон. Парень со скулящими дайтами на сворке, тележка с какими-то вещами, двое держатся за руки: она высокая, крутобокая, он бледный и хилый. Что-то бренчит… Пустое ведро привязано к облезлой карете, из окошка таращится румяный старичок, глаза бессмысленные, как у младенца, только что пузыри не пускает. Опять женщины с узлами, девчушка в синем тащит клеточку с морискиллой, но о Капуль-Гизайлях он думать не будет.
– Не беспокойтесь, Эпинэ. Барон и сам не пропадет, и то, что полагает дорогим, не потеряет.
– Может быть… Баронесса и графиня Савиньяк в Нохе.
– Это хуже.
– Вы что-то знаете?!
– Ничего.
– Салиган!
– Виноват. Я знаю барона.
Толпа впереди медленно, но движется, не так уж она и велика, до Доры, слава Создателю, далеко. Без тачек, телег, живности и Желтой площади не заполнила бы. Сейчас не заполнила бы, а если это только начало?
– Бежать, да?! Думала, не найду! Да я ж тебя…
Высокий, усатый, с писклявым голосом. Судя по шпаге – дворянин, судя по всему остальному – сволочь. У женщины синий плащ, капюшон опущен… Точно, дворяне, хоть и не знать. Она что-то шепчет, мужчина не слышит, хватает за плечо. Рывок, капюшон падает. Рыженькая, белокожая, совсем еще девочка, но на руке браслет.
– А ну пойдем!
– Нет!..
– Ты разве не слышишь, дама сказала «нет»?
– Вот это – дама?! – Усатый и писклявый осадной башней разворачивается к возвращающемуся Жильберу. – Да она, к твоему сведе…
Адъютант выстрелил за мгновение до того, как это сделал бы сам Робер. Женщина торопливо отскочила от грохнувшегося ублюдка и быстро опустила капюшон. Жильбер послал коня к Монсеньору.
– Стражники открыли ворота. Люди заходят.
– Пусть уберут тело.
– Монсеньор, я…
– Ты совершенно прав.
Таких только стрелять, но дворянин, на глазах Проэмперадора напавший на женщину, пусть она ему четырежды жена или любовница?! Пусть он мерзавец, мерзавцев тоже учат, как себя вести, и они ведут. Когда видят тех, кто сильнее… Этот тоже видел и все равно полез.
– Салиган, вы его не знали?
– Вы дурно обо мне думаете. Я обижен.
Однажды Эпинэ уже так хохотал. На дворцовой лестнице, когда его арестовывал Лаптон.
Глава 4
Талиг. Оллария
400 год К. С. 7-й день Летних Молний
1
Люди вели себя тихо, даже дети, и все равно Роберу было неловко, будто ему по дружбе доверили проследить за домом, а он впустил туда чужих. Чувство было глупым, но удивительно сильным. Когда давешний парень с дайтами спустился напоить своих высунувших языки питомиц, Эпинэ чудом на него не наорал, хоть и понимал, что собакам в жару нужна вода, и взять ее больше негде. Дурацкие мысли породили еще более дурацкие действия. Проэмперадор Олларии сорвал с пояса кошелек и высыпал все, что там нашлось, в Драконий источник. Это оказалось заразным – словно разом свихнувшись, беженцы ринулись к водопаду, и в разбуженную глубь золотым и серебряным дождем посыпались монеты, кольца, браслеты, серьги…
– Мародерам придется помыться, – сварливо заметил неотвязный Салиган, роясь в карманах, – но до чего же людишки привыкли откупаться!
Эпинэ промолчал. Маркиз все с той же брюзгливой миной вытащил украшенную крупной жемчужиной булавку, повертел ее в руках и швырнул в источник.
– Решили искупать лишнего мародера? – не выдержал Робер. – Или записали себя в людишки?
– Не дать взятку, когда все дают, равносильно вызову. Я не столь глуп, чтобы с кем-то бодаться без крайней на то необходимости. Судьбу мы подкормили. Что дальше?
– Дальше вы оставите меня в покое! – рявкнул Иноходец и удрал. Заполонившие прилегающие к источнику аллеи горожане торопливо расступались перед разогнавшимся Проэмперадором. Бедняги не
