Большой нож падает наземь, лысый тоже. Он хрипит и булькает, вцепившись себе в горло, и лапы его стремительно алеют. Бородач озирается… Озирался.
– А-а-ах! Чтоб тебя Лево…
В этот раз Арлетта успела заметить быстрое движение левой руки, и это было отнюдь не благословение.
– Мэратон. – Лохматый владелец дубинки, скрючившись, валится в дорожную пыль, не закончив проклятия, и затихает. Лысый еще бьется в судорогах, но это недолго – Пьетро быстро наклоняется, будто что-то подбирает, и разбойник успокаивается. Навсегда. Теперь можно разглядеть: из горла покойника торчит нечто бурое. Близорукость не дает разобрать подробности, но главное понятно – смиренный брат Пьетро и в метании ножей неплох.
– «И будете спасены», – повторяет, будто заведенная, Марианна, – «спасены…»
2
Гвардейский патруль, объезжавший прилегающие к дворцу улицы, «обрадовал» Проэмперадора столицы очередной несуразицей – жители оной столицы в большом количестве скапливаются у Старого парка. Новые беспорядки? А что же еще? Не сбор же маргариток! Эпинэ отнял так и льнущие к глазам руки и посмотрел на привезшего новость корнета.
– Кто-то убит? Ранен?
– Нет, что вы! – Офицерик казался слегка растерянным. – Люди ведут себя очень мирно… Очень. Много пожилых и детей, просто все очень хотят в парк, но стражу слушают. И еще, Монсеньор, они с вещами, в каретах, повозках.
– Ладно, идите. Жильбер, что у нас сейчас?.. Можешь не отвечать, разве что-то новое появилось.
– Только про парк, Монсеньор.
– Только про парк… Только… – В Старом парке так спокойно. Шелестят деревья, поет вода, и никого… А если спуститься в нижний храм, к колодцу, сесть на край, опустить руку в воду и хотя бы на полчаса забыть о том, что творится? Нет, не для того он сам врал и подбил Никола с Левием на ложь, чтобы прятаться по подвалам. Вот глянуть на «мирных горожан» не помешает, благо в Старом городе и вокруг дворца все более или менее спокойно. В Новом ребята Халлорана справляются и без полковника, городом Франциска занимается Никола, а где Никола, там сделано все и больше.
– Жильбер, поехали. Посмотрим, кому так нужно в парк. – Да и положение на левом берегу надо бы получше себе представить. – Карваль, если что, пусть ищет нас у Драконьего источника.
Под дверью торчал Салиган, непривычно тихий, синюшный и слегка похожий на удавленника.
– Мы едем кататься? – Неряха чихнул и подхватил Проэмперадора под руку.
– Я еду, – огрызнулся Эпинэ, – а вы сидите здесь и приходите в себя. Что с вами, кстати?
– Чуть не изгадил собой Закат, – едва ли не с сожалением сообщил маркиз, – но кошки такое не едят, и я по-прежнему с вами.
– Сидите здесь и приходите в себя. При казарме должен быть лекарь.
– Врачи, священники и палачи – это для людей приличных, а я уже не помер, в отличие от нашей с вами деточки. Мне ее не хватает, а вам?
– Салиган! – Робер резко остановился. – Что вы несете?!
– Как и в большинстве случаев – правду, что и роднит меня с Вороном. Это вы всю жизнь врете, чужим во спасение, себе во самоуничижение. Куда едем?
– В Старый парк, – сдался Иноходец. – Откуда вы узнали? Про… девочку?
– Оттуда. А вам, выходит, как с гуся вода? Да уж, знатно она вас шуганула… Эпинэ, говорю вам, девчонке конец, и вылижи меня кошки, если это к лучшему.
– Монсеньор, мы готовы.
– Хорошо, Дювье. Салиган, вы точно не свалитесь?
– Если только вы меня не пристрелите, но заряды лучше бы поберечь.
– Заткнитесь.
Усиленный по случаю беспорядков конвой смыкается вокруг особы Проэмперадора и особы Салигана. Кони откровенно на взводе, люди тоже.
– Открыть ворота!
Цокот пары сотен копыт разбивает тишину. Арсенальная площадь, прилегающие улицы и проулки, первая алая прядь на помнящем едва ли не Франциска клене. Покой и безлюдье, едем дальше…
3
Бегство продолжалось. Оставив за спиной покойников, Пьетро со сноровкой хорошей овчарки быстро погнал своих дам дальше, то и дело прислушиваясь. О разбойниках не было сказано ни слова, но монах счел, что маску смирения можно сбросить, как и стесняющий движения балахон. Под эсператистским одеянием обнаружилась обычная куртка обычного горожанина, разве что с ножнами на предплечье, тут же, впрочем, перекочевавшими на пояс; в них отправился тщательно обтертый кинжал, а куда делся выдернутый из трупа метательный нож, Арлетта не заметила.
Очень хотелось верить, что его высокопреосвященство, где бы он ни был, в своем секретаре не слишком нуждается и что они с Левием еще выпьют шадди с корицей. Она пригубит и скажет, что отнюдь не удивлена талантами Пьетро, ведь возле такого змея, простите, «голубя» должны обретаться отнюдь не воробушки. Да уж… Двое в несколько секунд, и как красиво! Только какого демона эти головорезы позабыли в пустом тупике? «Там не сдохли…» Если «там» – это на площади, то и бежали бы прочь, а не кружили возле Нохи. Повезло им, видите ли!
Снова поворот, но Пьетро шага не замедляет. Переулок, в который выходят глухие задние стены, пуст, за третьим домом уютно зеленеет запущенный сад. Через забор перевешивается все тот же виноград, вдалеке торчит желтая колоколенка.
– Это Ласточки, – узнает Марианна, – дальше – город Франциска, ремесленные кварталы…
Опять отведенные в сторону плети ползучих растений, опять лаз, опять нагибаться. В саду пусто, мушкетная пальба то ли стихла, то ли здесь не слышна, но колокола продолжают вразнобой голосить, а глаза щиплет дурно пахнущий дым.
Арлетта предпочитала не думать, почему и откуда несет горелым мясом, она просто шла под руку с Марианной, приотстав на шаг от недавнего агнца, без которого они обе были бы либо покойницами, либо камнями на шее пробивающихся из города гвардейцев.
Навстречу между запущенных гряд вальяжными прыжками следовала жаба, а жаба – это сырость и вечер. Солнце ушло за деревья, и когда только успело? Впереди тихо, совсем тихо, будто вымерло. Листва поредела, сквозь нее проглядывают дома, пора опускать капюшон – графиня Савиньяк слишком долго стояла рядом с Проэмперадором у гроба королевы, а мимо шли и шли горожане. Тысячи, десятки тысяч переживших безумную зиму людей – как вышло, что лето сделало их зверьем?
Спокойно идущий впереди Пьетро уже знакомым почти незаметным движением обнажил кинжал, не забыв подать знак – стойте, мол, на месте. Ну сколько можно! Должны же Робер с Карвалем в конце концов навести в столице порядок, пусть даже для этого придется вешать и стрелять вдесятеро против зимнего.
– Парень, не сто?ит, – хрипло попросил смородинный куст. – Я не враг, можешь поверить. Не веришь, спроси госпожу баронессу.
– Джанис?! – Госпожа баронесса обладателя голоса явно знала, но что-то в тоне Марианны выдавало ее сомнения. – Ты один?
– Уже да.
– Я сейчас вернусь.
Баронесса быстро юркнула в кусты. Удерживать ее Пьетро не стал, но и кинжал не убрал, так и стоял, уже ничем не напоминая монаха.
– Он в самом деле один. – Марианна, брезгливо поморщившись, сняла с плеча улиточку. – Сударыня, Джаниса вы встречали в моем доме, он – «Тень».
– Тень? Ах да… – Тогда их с Ро ужасно заботило, кто и зачем убил гайифского посла. Вот так живешь и не замечаешь своего счастья.
В проходе меж кустов сидела еще одна жаба, за ней, на крошечной полянке, валялись трупы, по виду – родимые братья тех, кому столь душевно проповедовал Пьетро. Сам Джанис прислонился к корявому стволу,
