подействовала, как одинокая кошка на собачью стаю. Нет, вреда Марианне никто не причинил – не успели. На душу смиренного монаха легло три новых то ли греха, то ли благодеяния, а красавица опустила капюшон и больше его не поднимала.
Вторая встреча вышла уже почти в предместьях. Улочки были пусты, их обитатели либо бушевали в кварталах побогаче, либо отсиживались за наглухо закрытыми дверями, здесь же никаких беспорядков не ощущалось, разве что время от времени попадались разгромленные лавки. Возле одной как раз копошились мародеры. Пьетро опустил голову и ускорил шаг, дамы последовали его примеру. Казалось, что пронесло, но за углом караулила пара громил, не то изгнанных из стаи, не то пришлых. Хотели они убить или только отобрать узел с маской, Арлетта так и не узнала. На сей раз первым стал Джанис. Сделав дело, «Тень» быстро наклонился над трупами, словно что-то проверяя, но ничего не сказал. Это приключение было последним, ближние предместья будто вымерли, только однажды по ушам резанул отчаянный женский крик, но ни монах, ни разбойник даже не обернулись, а графиня с баронессой им ничего не сказали.
Солнце валилось на сады огромным, на глазах краснеющим яблоком, птичьи банды кончали кормежку и со щебетом разлетались, в высохшей некошеной траве шуршал кто-то мелкий. Пьетро оглянулся по сторонам и принялся развязывать бечевку, что удерживала притаившуюся между двух плетеных оград калитку. Здесь в самом деле начинались огороды – капустные головы важно лежали на черной земле, за ними виднелось что-то желто-зеленое.
– Огурцы, – разлепила губы Марианна. – Их не убрали… Теперь поздно…
– Возможно, несколько еще удастся спасти, – заметил Пьетро, – для ужина. Мы пришли, сударыня. Дом огородника не слишком удобен, зато безопасен. Хозяева выехали на прошлой неделе, еды и воды нам хватит, чистые простыни тоже есть. Вы что-то хотели сказать?
– Ничего, – с достоинством ответила графиня. – Впрочем, если там найдется пара новых ног, я буду в восторге.
– Ног?! Вот ведь! – заливисто расхохотался за спиной Джанис, и Арлетта поверила, что они выбрались. Очень может быть – потому, что не стали отвлекаться на чужой крик.
2
– Монсеньор, – вполголоса подсказал Дювье, – а народу-то прибыло…
Эпинэ угрюмо кивнул: прибавления не заметил бы разве что слепой. Не от хорошей жизни разросшийся отряд объезжал Старый парк по периметру, местами с трудом пробираясь сквозь мешанину карет и повозок.
– Здесь, – с некоторой оторопью объяснил Робер Грейнджу, – час назад рубили налетчиков.
– Прямо ярмарка, – негромко откликнулся бывший таможенник. – Только невеселая…
Эпинэ похлопал всхрапывающего Дракко по шее и промолчал. Происходящее все сильней напоминало нескончаемый кошмарный сон, хоть и не совсем про то, что пугало «Проэмперадора» до недавнего времени. Не мятеж, когда позабывшая страх толпа дорывается до ненавистных властей, и не вышедшая на охоту щербатая нечисть, а нечто среднее. И еще закат, дым и почти ярмарочный гул, из которого выныривают то плач ребенка, то лошадиное ржанье. Ночь обещала стать чудовищной, но страдать было некогда.
– Проверим-ка Бобровую.
– Точно!
– Не помешает…
Извилистая Бобровая, ведущая к Посольскому кварталу и дальше, к Гусиному мосту, оказалась пуста. Господ дипломатов к водопадам не тянет, у них свои парки и свои фонтаны, а вот дошло ли до них, что времени лучше не терять? Глауберозе умен, но с казаронами на шее далеко и, главное, быстро не уйдешь.
– Грейндж, гляньте-ка, что там у послов, и поторопите их. Мы больше не можем гарантировать им безопасность.
– Хорошо, монсень…
В глубине Бобровой, за поворотом, заорали так, что даже гул близкой толпы не заглушил. Этого еще не хватало!
– Перекрыть улицу! Живо.
Перекрыть придется все подходы к парку, то есть не перекрыть, выставить заслоны, а имеющиеся силы разбить на пять отрядов, по числу жмущихся к парковой ограде улиц. Если не полезут сразу со всех сторон, сил хватит даже без Левия и Никола, но если придется вообще без них?! Нет, такое немыслимо.
Кавалеристы деловито выстроились по восемь в ряд, то и дело поглядывая на предводителя. Кто-то проверял, как ходит в ножнах клинок, кто-то поглубже нахлобучивал шляпу, кто-то успокаивал не ко времени заплясавшую лошадь. Солдаты собирались поквитаться за стрелков на крышах и отступление, Робера тоже тянуло поднять Дракко в галоп, пронестись молчаливой, залитой вечерним золотом улицей, врезаться в наладившуюся на грабеж банду. Сдержался. У ардорцев – кажется, ближе всех они – есть охрана, а у сгрудившихся в Старом парке талигойцев – только герцог Эпинэ. Значит, к кошкам дипломатов! А крики-то стихли, зато застучали копыта. Южане вокруг напряглись, хотя кого-кого, а кавалеристов- погромщиков в городе пока не видели. Неоткуда им таким взяться!
Непонятные кони приближались быстро, было их немало, и шли они походной рысью. Мэйталь? Прорвавшийся из Нижнего Карваль или… Рокслей? Ну конечно же, он! Своих мозгов не хватает, вот и потащил Октавия к Проэмперадору!
– Грейндж, и все же у меня для вас есть пору… Постойте!
Это был не Рокслей, не южане, не ребята Халлорана. Из-за поворота, на ходу вытирая сабли, выезжали алаты во главе с его превосходительством господином послом, какового Робер видел всего лишь дважды – после смерти Катари и в день затеянного Левием переворота. Тогда это был дипломат, отчего-то избранный сестрой в свидетели, теперь к южанам подъезжал витязь и предводитель витязей.
Лихо топорщились усы, весело блестели зубы, рыжие закатные лучи играли богатым шитьем, румянили и без того раскрасневшиеся физиономии, откровенно довольные. Алаты явно сделали то, что принесло им удовлетворение, а Робер… Робер не мог отвести взгляда от тяжелой сабли в руке посла, не отличимой от той, что положил к ногам Фердинанда Оллара Рокэ Алва. Тот же изгиб клинка, то же широкое лезвие, те же стекающие с него темные маслянистые капли.
3
Пьетро умел не только убивать, но и воскрешать. Вымотанная Арлетта не успела возопить, когда Пьетро предложил размять ей ноги, а потом артачиться стало поздно и глупо. Еще большей глупостью было бы отказаться от предложенной настойки, графиня и не отказалась. Теперь она сидела под грушей на превращенном в подстилку плаще и блаженно щурилась на занятых будущим ужином мужчин. Мышцы продолжали ныть, но терпимо, будто напоминая о прежних своих заслугах и о том, что жизнь продолжается. Дул легкий ветерок, шелестели ветки и сухая трава.
День угасал, но света пока хватало – огурцы, во всяком случае, Джанис узнал и пленил целую дюжину. Пьетро тоже куда-то ходил, но вернулся, как и ушел, с пустыми руками, после чего взял ведро и отправился за водой. Видимо, поблизости имелся колодец – вставать и проверять не было сил, их вообще ни на что не было, вот Марианна, та первым делом сбросила платок и принялась, шипя, разбирать свалявшуюся гриву. Восхитительное зрелище оценила только Арлетта – Джанис то ли созерцал огурцы, то ли о чем-то размышлял, а принесший воду Пьетро занялся другой стихией, и вскоре в кем-то вырытой яме уютно затрещал небольшой костерок.
– Не волнуйтесь, сударыня, – монашек прочел очередную мысль, правда вялую и ленивую, – огонь видно только с нашей крыши, а дыма мало, и его сносит прочь от города. Я очень удивлюсь, если до утра нас потревожит кто-то, кроме нетопырей.
– Нетопыри такие милые. – Арлетта наклонилась и уже сама принялась растирать себе щиколотки. – В сравнении с людьми. Некоторыми…
– Закатные твари! – Джанис отшатнулся от огурцов, словно из них полезли змеи. – Да они все просто перебесились! Я же у Нохи видел вдову мэтра Редбока, законника! Таких сушеных… поискать, она ж по нужде без всяких этих… приличий не пойдет, а тут с мясным топориком, и где взяла-то?! И прямиком на Булыжника – был у меня такой… Глаза выкаченные, визжит, как… ну и раскроили дуре башку. Туда и дорога! Так ведь и другие не лучше, по виду – добропорядочные, а сами… Ну на кой им Ноха ваша
