вашу вежливость на потом. Нам будет что обсудить, уверяю вас.
Эпинэ с благодарностью замолчал. Голова не желающей становиться добычей людской гусеницы, посверкивая факелами, миновала последний поворот, но хвосту оставалось ползти и ползти.
– Допивайте, – внезапно велел Левий, протягивая флягу с шадди. – Вам нужнее.
Допить Иноходец успел, а дальше из сумерек возник Жильбер. Произойти могло всякое, но Робер как-то понял, что дело в толпе за спиной, вернее в том, что пора драться. Адъютант мог бы и не докладывать, но на войне как на войне. То есть как положено.
– Монсеньор, нас догоняют… Карваль приказал перегородить улицу выше перекрестка…
Это для реки – выше и ниже, а для улицы? Может, просто «у чего-то там»? Закатные твари, какая же дурь лезет в голову перед боем, перед мятежом, перед казнью…
– Поехали, – решил Робер, но у Сэц-Арижа были и свои дела.
– Ваше высокопреосвященство…
Так и таскавшийся с лилией адъютант сунул находку кардиналу и отдернул руку, будто стебель начал жечься. Левий улыбнулся, но цветок принял.
– Удачи, дети мои! Господин Проэмперадор, напомните мне при случае объяснить вам и баронессе суть брака, как ее понимает святой Адриан…
– Напомню. Не волнуйтесь, я хочу увидеть Марианну. И жить я тоже хочу…
– В таком случае благословение уже с вами.
Леворукий знает, в который за сегодня раз, – назад, мимо беженцев, под ожидающими, испуганными взглядами. Седой всадник на вороной мориске остался позади, рядом Жильбер и ночь. Мелькают факелы, редко, слишком редко блестят мушкеты. Если повезет, южане догонят Левия уже в полях, нет… Ну, значит, нет – куда денешься.
Кареты, повозки, тележки, тачки – факелов ближе к хвосту меньше, суеты и страха больше. И вдруг – песня. Как разрывающий предгрозовую духоту гром. Алаты. Едут, подбоченившись, за последними телегами и поют. Сабли в ножнах, но выхватить их – доля мгновенья.
– Живи[3], Эпинэ. – Карои с молодым парнем – адъютант? оруженосец? – отстают от своих на пару корпусов. – Догоняйте!
– И вы живите…
Прошли, скрылись за похожим на утюг домом, а песня еще тянется алым сакацким плащом. Впереди грохот – южане, перегораживая улицу, опрокидывают телеги.
– Монсеньор, – объясняет подскочивший земляк с обмотанной тряпкой в горошек головой, – мы лошадей во двор завели. Так спокойней.
– Где Карваль и те, кто идет на Колодезную?
– За завалом у перекрестка… Вас ждет.
Дракко с трудом протискивается сквозь оставленную в баррикаде щель. Рядом – готовая ее заткнуть телега, на которую навалили что-то страшное и рогатое… перевернутый трактирный стол. А вот впереди, у перекрестка, и сам трактир; дом хороший, большой, ворота настежь… Жили себе люди, жили, кормили других, даже двери к лету покрасили, а пришлось все бросить и уходить. Дальше в переулке сгрудились солдаты и лошади. Никола держит под уздцы своего белоносого, рядом, ясное дело, Дювье с Мэтром Жанно, куда ж без них!
– Что тут у вас?
– Все в порядке, Монсеньор. Улицу, как вы видите, перегородили. Место не самое плохое, но и не самое лучшее: дом справа подгулял. Зато Благодатная тут не так широка, как дальше… Час продержаться можно спокойно.
– Отлично. Командуйте, а мы – на Колодезную.
– Нет, Монсеньор. На Колодезную еду я. Поверьте, так будет лучше.
– Точно, Монсеньор. Мы управимся…
И Дювье туда же! Значит, что-то узнали и опять, кошки их раздери, спасают.
– Никола, это мое дело.
– Нет, Монсеньор, мое. Его высокопреосвященство со мной согласен.
– Левия это не касается.
– Это касается
– Мне объясните вы, причем сейчас.
– Монсеньор, нет времени. Для меня это
– Генерал! – Парень в мундире стражника едва не сбивает Карваля с ног. – Эти… Мыльную прошли…
Спорить некогда, надо драться здесь, и надо успеть на Колодезную, Грейнджу там одному не управиться.
– Хорошо, Никола, будь по-вашему.
– Спасибо, Монсеньор. – Маленький генерал уже в седле, как и те, кому выпало драться через три улицы. Полсотни всадников, торопясь заступить дорогу прежде, чем к завалам выкатится толпа, срываются с места и пропадают в ночи, будто в трясине.
2
Баррикада была, мягко говоря, не Барсовыми Вратами, но и среди погромщиков Ворона не сыскать, все больше ызарги. Только ызарги, когда их много, сожрут хоть бы и волка, особенно если тот в западне.
Темная улица уходит во тьму горной расщелиной, из которой доносится глухой жутковатый гул. Судя по нему, покоя остается минут на пять, не больше. Слева – здоровенный склад. Каменный цоколь, а выше толстые бревна, редкие окошки забраны решетками, ворота где-то сзади. Склад, насколько Робер успел заметить, примыкал к другому, такому же. Вот справа, как и предупреждал Никола, хуже. Дом какого-то торговца, сейчас пустой и наглухо запертый, и сам был невысок, и ограда подкачала, и ворота во двор – как раз со стороны мародеров. А здание напротив, как назло, на целый этаж выше. Если там, наверху, засядут с мушкетами…
– Монсеньор, тут…
– Оставь, адъютант! Не надо глупых слов, надоело. Я и мои воины готовы встать рядом с тем, кто не бросает тех, за кого в ответе…
– Господин Бурраз! Что вы тут делаете?!
– То же, что вы делали у Дарамы. – Кагет завозился, утверждаясь на заваленной лавками телеге. – Не бойтесь, вам не придется выносить меня на руках…
– Вы хоть понимаете…
– Да. – Гортанный выговор почти исчезает вместе с громкогласием. А глаза у красавца-казарона серьезные и усталые. – Вы поставили стрелков на крыши?
– Десяток парней уже наверху. – Робер махнул в сторону склада. – Если погромщики пойдут с той стороны в обход, им придется непросто. Вот справа жди сюрпризов…
– Мы будем там, – решил Бурраз и, больше ничего не говоря, тяжело спрыгнул вниз. Гнать поздно, так что пусть остается, десяток лишних сабель не помешают, а горло «ущелья» уже пошло прыщами чужих факелов. Днем можно было бы разглядеть первый ряд, сейчас только темень, гул и растущие огоньки.
– Монсеньор, они ведь сумасшедшие? – Какой Жильбер все же мальчишка! Особенно ночью, с пистолетом и с недоумением на физиономии. – Они не могут быть не сумасшедшими…
– Церковники объявили их одержимыми, надо думать, так оно и есть. Так что изволь не высовываться. Ясно?
Факелы приближались, несущий их народ что-то орал. Коротенький разговор проглотил последние мгновения, и хорошо. Если слишком часто умирать, это в конце концов надоест, Роберу Эпинэ надоело. Он не собирался подыхать среди перевернутых телег и до сих пор пахнущих пивом столов, его ждала Марианна, ему что-то хотел рассказать Левий, и вообще Повелитель Молний еще проводит сыновей в Лаик!
