подведут… Только офицеру для особых поручений при особе Рокэ торчать в тылу, хоть бы и с наместником Алвасете, как-то неприлично.
– Вы в атаке участия не принимаете? – Вновь пускать в ход свой кэналлийский Марсель не рискнул. – Если нет, прошу разрешения вас покинуть. Понимаете, у меня там собака, и я не уверен, что Эпинэ за ней должным образом ухаживает.
– Львиная собака, я знаю. – Удивленным рэй не казался. – Запрещать вам я не могу. Вы – это вы. Отправляйтесь во второй полк. Эномбрэдастрапе.
2
Атака действительно началась, но Робер не чувствовал даже ненависти. Глупое и почти радостное ожидание боя Адрианова обитель выпила вместе с кровью Левия, и война вновь стала необходимостью выдержать, не отдать на растерзание семь тысяч человек, хотя и среди них нашелся… Нашлись…
– Балинт, что тут у вас?
– То же, что вчера. Блору пора, нам пока рано. Умер?
– Да, – не стал вдаваться в подробности Эпинэ.
– А убийца?
– Тоже.
Готти, словно поняв, виновато заскулил. А чем он виноват и что бы сделали с псом, загрызи он мальчишку прежде, чем тот швырнул роковой камень? Что ты сам делал с солдатами, стрелявшими в горожан, уже ставших убийцами, но еще не начавшими убивать? И чего не сделал с барсинским отребьем, хотя следовало? Когда толпа с кольями и топорами прет на баррикаду, все ясно; когда человек, один, пока еще один, бежит по улице, поди разбери, жертва он или мародер!
– Монсеньор, от Блора. Подходят.
– Вижу.
Как и прежде, «бесноватые» наступали с пугающей решительностью, не обращая внимания на стрельбу со стен и собственные потери. Шли, подбадривая себя то ли криком, то ли воем, останавливались, чтобы выпалить по врагу, и снова шли. Не бегом, конечно, по такому лугу особо не побегаешь, но и не черепашьим шагом. И вновь возглавляли атаку не солдаты, как было бы в любой пристойной армии, – нет, первыми валили мародеры из горожан.
Нестройные, кое-как сбитые ряды неотвратимо приближались. Пули стали чаще посвистывать над террасой, а то и выбивать каменную крошку из многострадальных стен, но и из атакующих шеренг начали выпадать разномастные фигурки, словно проваливаясь в густой бурьян. Чем ближе к цели, тем точней стрельба, но добрых горожан это не пугало и не останавливало. Еще сотня шагов, и доберутся до проломов, начнется рукопашная, пойдут потери… Непозволительные потери.
– Живо к Блору! – Робер ухватил за плечо парнишку из беженцев, вызвавшегося, как и еще несколько ребят, быть посыльным. – Пороха не жалеть!
– Ага, монсьор!
– На сегодня пороха всяко хватит, – поддержал Карои, – а на завтра… Надо, чтоб не хватило барсинцев.
Распоряжавшийся у ворот Блор тоже понял, что врага лучше останавливать сейчас и с расстояния. Его люди начали бить чаще – помощники, заряжавшие мушкеты, трудились в поте лица. Дыма становилось все больше, белесые клубы заволакивали стрелков, грозя скоро скрыть происходящее на стене, но луг просматривался отлично, и там творилось нечто странное. Чем ближе подходили атакующие, тем медленней делался их шаг, а воинственные выкрики – тише и реже.
– Странно, – удивился и Карои, – сейчас им как раз нужен натиск, рывок. Пусть этого не понимают горожане, но уж офицеры-то должны сообразить.
– Может, обход затевают?
– Значит, – Карои протянул руку, – мне пора!
– Удачи! Приглядите там за «Лесным» проломом.
– Приглядим. – Витязь улыбнулся и внезапно сделал задумчивое лицо. – Как думаешь, кто теперь больше барсинцы, они или мы?
Робер зачем-то оглянулся. При свете дня бывшая резиденция ордена Славы выглядела беспомощной и жалкой, но предать ее было столь же невозможно, как и сгрудившихся за руинами людей.
– Мы, – твердо сказал Иноходец.
– Вот и я так думаю. Слава не отдала, и мы не отдадим. Живи!
– Живите!
Узнать бы, как оно было восемьсот с лишним лет назад, ведь остались же какие-то хроники! Левий должен знать… Лэйе Астрапэ, ничего-то кардинал больше никому не должен, так что не будет ни хроник, ни шадди, ни своевременных, подчас резких слов. Только то, что уже сказано. «
– Монсьор, готово! Тоись все пердал. Полковник грит, понял!
– Молодец. Теперь давай к «Садовой», узнай, не идут ли еще и там.
Время шло, Блор не жалел пороха, наступающие скромничали, будто и не они вчера по собственным головам рвались на завалы. У «Садовой» стены никого не было, Балинт передал, что в лесу тихо, уставший страдать Готти улегся у ног Робера и зевнул. Робер зевать не мог, он уже почти хотел, чтобы взвыли рожки и начался решительный штурм, но мародерские вожаки всё медлили и медлили.
3
– Эномбрэдастрапэ!.. Эномбрэдасоберано!..
И что-то еще, что Марсель перевел как «Сме-е-е-ерть!».
Ну всё, теперь только вперед! Виконт торопливо, главным образом чтоб занять руки, проверил шпагу и пистолеты. Проверять подпругу было и некогда, и глупо, хотя внутренний трус вдохновенно расписывал сползающее на бок седло, жесткую землю и переломанные кости.
– А на абордаж не хочешь? – поддел «пророка» Марсель. – А на бастион? У нас все прекрасно, и подпруга тоже.
Вот пейзаж скучноват, это да. Ни тебе величавых гор вокруг, ни славного Мэгнуса под седлом, но пегая мориска и благородные руины – это тоже недурно. Конечно, никуда не скакать спокойней, но тогда придется завиваться, а потом пузо, подагра, астры… И вообще карте место!
– Рэй Валме. – Лагартос сдерживал пляшущего от возбуждения вороного, а сзади виднелись хмурые, будто и не кэналлийцы, разведчики. – Рэй Эчеверрия сказал, мы опять идем вместе. Я рад.
– Я тоже, – торопливо заверил виконт, глядя в словно закаменевшее лицо. Лица… Как-то уж оно слишком! Тяжелая, безжалостная сосредоточенность, охватившая обычно легких и живых парней, настраивала на закатный лад. И еще эти лезущие в голову песни…
– Случается, – признался Марсель, – что я во время атаки кричу или пою. Вас это раздражать не будет?
– Ты зовешь тех, кто слышит. Так бывает.
Уточнить, кто именно его слышит, виконт не успел. Проорав свое «Сме-е-ерть!», кэналлийцы дальше действовали молча и быстро. Эчеверрия со зверским выражением на обычно невозмутимом лице махнул саблей, и передняя шеренга буквально с места бросила лошадей в галоп, обходя плохонькую рощу. За ней – вторая и третья.
До беспечно расположившихся на открытом месте «бесноватых» было рукой подать, так что силы коней не берегли. И слева, и справа, как догадывался Марсель, творилось то же самое.
– Пошли! – И эскадроны второго полка хлынули на луг, обходя вспыхнувшую схватку слева и пробиваясь к зарослям, из-за которых растрепанной седой шевелюрой расплывался пороховой дым. Любопытно, кто больше удивится, Эпинэ или «бесноватые»? У столичных красавчиков остался один выход – вломиться в руины, куда кавалерии ходу нет… Впрочем, кэналлийцы и спешиться могут.
Сам виконт мериться лихостью с лучшими алвасетскими рубаками не собирался и в первую линию никоим образом не рвался, а его туда никто не звал, но одно дело в мыслях о подпруге ждать атаки, и совсем другое – уже мчаться вперед. Пегая летела роскошным галопом, впереди палили и дымили, рядом
