несся Лагартос, но его вороной отставал. Немного, но чтобы преисполниться ликованья, хватило. Марсель, чувствуя, как у него отрастают крылья, выхватил шпагу и завопил:
– Ребята, бей! Энобрэдасоберано! Вечно!..
4
– Монсеньор! Монсеньор! – На террасу карабкался, рискуя грохнуться, парнишка-посыльный. Этот вроде был приставлен к алатам. – Велено передать… Ох, простите – в лесу… видели «бесноватых»… сюда идут! Мно-го! Алаты у завала караулят, как те станут перелезать, вломят. Сказали, чтобы вы не беспокоились, они всех там порубят. Поклялись этим… Мячиком! Он у них…
– Он у них вроде Франциска. – Что барсинцы пошли в обход, не удивительно, только почему сейчас? Не рано ли? – Где церковники стоят, знаешь?
– Кажись, там, за углом.
– Верно. Передай им то же, что и мне. Пусть готовятся помочь алатам, как договаривались.
Выдохнув «да, монсеньор!», парень рванул вниз, рискуя свалиться с заменявших лестницу обломков. Робер рявкнул вслед, чтоб поберегся: калека приказа не передаст. Куда там! Когда в голове лишь бы быстрей добежать, под ноги не глядят, особенно если тебе пятнадцать, а ведь убийце Левия было не больше…
Неуместная в бою боль царапнула трехцветной кошачьей лапкой; пытаясь взять себя в руки, Робер с ненавистью уставился на кишащий мародерами луг. Штурм так и не начался, и это тревожило сильней оголтелой нерассуждающей злобы, когда двуногие белоглазые твари прут вперед, и остановить их может разве что пожар. Иноходец хорошо, слишком хорошо помнил исход из города и вчерашнюю стычку, чтобы верить собственным глазам, но и не верить тоже не мог. Оставалось предположить худшее – «бесноватые» обзавелись командиром, у которого не отшибло мозги, отсюда и представление в бурьяне. Дело мародеров – не лезть на стены, а отвлекать защитников, вынуждая их впустую тратить драгоценный порох, но тогда почему идущие в обход не дождались, когда все силы обороняющихся стянутся к «Луговой» стороне?
Торчать на галерее, давясь собственными сомнениями, становилось невмоготу. Сознавая, что он, мягко говоря, неправ, Робер наскоро объяснил посыльным, где его искать, свистнул Готти и помчался к Блору. Поднявшийся ветерок слегка разогнал пороховой дым и пригнал взамен тучу грязно-белого травяного пуха. Разумеется, летучая дрянь попала в глаз, пришлось останавливаться и вытаскивать. Утирая слезы, Эпинэ не сразу заметил, что стало тише, а потом по ушам саданул вопль:
– Отступают, твари такие! Не выдержали!!!
Робер бросился к «воротам» достойными Готти прыжками. «Бесноватые» были уже на середине луга, и они почти походили на людей, то есть на толпу горожан, которых непонятно зачем занесло в какой-то бурьян. Никакого строя не было и в помине, но оружие бывшие мастера и торговцы не бросали и бежать не порывались. Выманивают? Нет, тогда именно что бежали бы.
– И вроде бы совсем близко подошли, – устало удивлялись вокруг, – и на тебе, не вперед, а назад!
– Порох кончился?
– Они и без пороха обходились… Забыл, с чего началось?
– Но ведь отступают! Отступают же!
– Что-то слишком уж хорошо, – пробормотал себе под нос изрядно закопченный Блор, разглядывая пятящийся к опушке строй. – Слишком…
– Вот именно, – согласился Робер. За хорошим в последнее время всегда шло скверное, но непоправимая подлость сегодня уже была, так, может, обойдется? – Посыльный!..
Алаты, конечно, рубаки лихие, но лучше сразу помочь. И быстрее управятся, и дешевле обойдется.
– Монсеньор…
– Передай церковникам, пусть как могут быстро идут к «Лесной». Раз отсюда больше не лезут, резервы пока не нужны. На обратном пути заскочи к мэтру Боннэ. Пусть займется ранеными и подкормит людей.
– Вы не думаете, что это конец? – уточнил Блор. – Эти твари сами на себя не похожи.
– Конец будет, когда подойдут кэналлийцы. – Робер отмахнулся от очередного пухового облачка. – А что полезут, то полезут, вопрос – когда. Хорошо бы Карои с Агили успели управиться.
– Р-ряв!
Уже минут пять как нюхавший ветер Готти странно и коротко взлаял и, подскочив, дунул вдоль стены, прежде чем Робер успел ухватить беглеца за ошейник. А потом стало не до пса: сзади, у «Лесной», дико заорали, и тут же залязгало, загремело, горохом раскатились хлопки выстрелов. Руины, будто огромная слуховая раковина, доносили причудливо искаженные звуки. Разобрать в них что-либо было невозможно, но звериное ожесточение вспыхнувшей схватки они передавали в полной мере.
5
– Вечно! – вопил Марсель, вышибая чьи-то перебродившие мозги. – Чтоб струна звенела вечно!
Таранить на полном скаку строй вражеской пехоты виконту не довелось и на сей раз: строя у «бесноватых» никакого не было, но без дела никто не остался. Непонятные голодранцы оружия не бросали и отбиваться пытались до последнего. Порой это было весело, чаще – не очень.
Какой-то толстяк с голым торсом едва не подрубил тесаком ноги лошади виконта. Самую малость не успел и рухнул с рассеченной физиономией.
Дезертир с мушкетом… Этого сзади по шее рубанул подоспевший кэналлиец. Которому тут же чуть не проткнул спину пикой кто-то мелкий и быстрый, в мундире судейского. Здесь уже пришлось поспешить Марселю. Пуля судейских не любила, а может, наоборот. Перелетев через свеженький трупик, виконт догнал Лагартоса, нарвавшегося на кучку окрысившихся пехотинцев. Валме едва не проскочил мимо, но по ушам саданула омерзительная брань, и чья-то лапа потянулась к поводьям, вот только боевые мориски такого не любят, даже дамы. Пегая, зло заржав, вильнула в сторону и отбила задом. Марсель тоже не сплоховал, достав клинком очередную скотину. Подоспел с десяток кэналлийцев, стало мило, но тесно, Лагартос что-то крикнул, и половина прибывших кинулась искать новую добычу. Марсель задержался. Ненадолго и без особого удовольствия, но кто начал, тому и заканчивать.
Оставив позади с дюжину покойников, помчались дальше, туда, где сквозь заросли виднелись серые стены. Ай-яй-яй, знакомые стены… На пути воздвигся верзила с алебардой. Это он здорово придумал – в одиночку на отряд кавалеристов… Лагартос сверкнул саблей, из обрубка шеи рванул красный фонтан.
– Вечно, чтобы мразь рубили вечно!
Заросли приближались. Люди Эчеверрии, вогнав в землю ближайших «бесноватых», не ослабляли натиска. Все было бы отлично, если б не взлетавший с какой-то травы гнусный пух. Пришлось выбирать дорогу, враги были повсюду, а пухоносцы – нет. Марсель дернул повод, огибая поганые заросли и, увы, даруя тем самым жизнь тощему мародеру, и тут откуда-то выкатилось нечто светлое и стремительное. Понеслось рядом, сбило с ног и подмяло под себя плечистого детину; его приятеля-мушкетера уложил Марсель. Быстро уложил, но когда обернулся, серое, ставшее слегка красным, «доедало» уже второго.
– Ты быстрее! – честно признал Марсель и с ужасом понял, что у него нет пряников.
6
Помощь пришла, и он свободен. Лэйе Астрапэ, свободен! Даже если его сейчас убьют, караван
– Монсеньор…
– Оставьте! Все хорошо… Скажите людям, что теперь все будет хорошо!
Застоявшийся Дракко стрелой вылетел из пролома и понесся по лугу, перескакивая через трупы, сразу оставив позади не только Мэтра Жанно, но и кагетских жеребцов. Алаты ушли вперед, но бой продолжался, и место Робера было там. Золотой полумориск летел наметом, возвращая недавний сон, только наяву гром заменяли выстрелы, а коронованную солнцем башню – схватка, ставшая с подходом кэналлийцев честной. Потому что загонявшие беженцев падальщики наконец-то нарвались…
Алатские сабли хлебнули чумной крови от души, теперь мертвецы валялись друг на друге, но полумориск не сбавлял; до черных с алым всадников оставалось корпусов десять, пять, три… Они с Дракко ворвались в схватку, опрокинув вопящего барсинца, рожу которого перекосил предсмертный ужас. Что?!
