Я думаю, что те стиляги сошли со сцены непонятые, но не сделав большого вреда стране. Те, кто начал вынашивать идеи перестройки пять лет спустя, с начала 60-х годов XX в., были другого поля ягоды. В них не было ни тоски, ни надлома, они рвались наверх и были очень энергичны и ловки. Это уже были люди типа Е. Евтушенко, Г. Попова и Ю. Афанасьева.
Новым важным измерением в этой структурной трансформации стала смена поколений. Подростки и молодежь 70-80-х годов XX века были поколением, не знавшим ни войны, ни массовых социальных бедствий, а государство говорило с ними на языке «крестьянского коммунизма», которого они сначала не понимали, а потом стали над ним посмеиваться. Возник конфликт, в 1980-е годы переросший в холодную войну поколений. Опереться на общее знание, чтобы вести диалог, не могли. Неявное знание стариков не было переведено на язык новых поколений, а формальное знание общественной науки главных вещей не объясняло.
Положение осложнялось тем, что советское общество находилось под сильным давлением
В общем, никак не ответив на жизненные, хотя и неосознанные, потребности поколений молодежи, родившейся и воспитанной в условиях крупного города, советский строй буквально создавал своего могильщика — массы
В 1989 г. 74% опрошенных интеллигентов сказали, что их убедят в успехе перестройки «прилавки, полные продуктов». В этом ответе выражена именно потребность в образе, в витрине. Это ответили люди, которые в целом благополучно питались, на столе у них было и мясо, и масло. Им нужны были «витамины». В 90-е годы XX в. многие из них, реально недоедая, не хотели возвращаться в прошлое с его голодом на образы.
Предпосылки для этой узости советского проекта кроются и в крестьянском мышлении большевиков, и в тяжелых четырех десятилетиях, когда человека питали духовные, почти религиозные образы: долга, Родины. В 50-е годы XX в. даже некоторые преподаватели МГУ еще ходили в перешитых гимнастерках и сатиновых шароварах. У них не было потребности в джинсах, но через пять лет она возникла у студентов. Выход из этого состояния «непритязательности» провели плохо. Не была определена сама проблема и ее критические состояния.
В 70-е годы заговорили о «проблеме досуга», но это не совсем то, да и дальше разговоров дело не пошло. Важной отдушиной был спорт, что-то нащупывали интуитивно (стали делать первые сериалы, «Семнадцать мгновений весны» имел огромный успех). Беда советского строя была не в том, что проблему плохо решали, — ее игнорировали, а страдающих людей считали симулянтами и подвергали презрению. Так возникла и двойная мораль (сама-то номенклатура образы потребляла), и озлобление.
К проблеме
У старших поколений с этим не было проблем: и смертельного риска, и приключений судьба им предоставила сверх меры. Более того, в течение полувека предыдущие поколения практически поголовно были вовлечены в
А что оставалось, начиная с 60-х годов XX в., всей массе молодежи, которая на своей шкуре не испытала ни войны, ни разрухи, ни поиска форм новой общины (колхоза), ни перебора вариантов строительства школы, армии, большой науки? Для немногих — строительство БАМа, для многих — водка и хулиганство? Этого было мало. Риск и борьба возникали при трениях и столкновениях именно с начальством, с бюрократией, с государством, что и создавало его образ врага.
Нас в перестройке увели от этого вопроса, предложив внешне похожую тему
Вот самое простое: всех людей столкнули между собой на «рынке», как на ринге, и государство, как полицейский, лишь следит за соблюдением правил войны. Треть населения ввергнута в бедность и в буквальном смысле борется за существование — никаких иных приключений ей уже не надо. А остальным предложен рискованный лабиринт предпринимательства. Причем он доступен
При этом Запад создал целую индустрию развлечений в форме «виртуальной войны». Одно из таких захватывающих шоу — политика. Другое — виды спорта, возрождающие гладиаторство (от женских драк на ринге до автогонок с обязательными катастрофами). И более безобидные — множественные телеконкурсы с умопомрачительными выигрышами. Миллионы людей переживают: угадает парень букву или нет? Ведь выигрыш 200 тыс. долларов! А теперь — компьютерные игры on-line, для «креативного класса». Часами просиживают, воюя по всему миру с аватарами, уже и огромные виртуальные деньги на кону, и даже реальные убийства.
На фоне этих драм и постоянных побед и поражений жизнь советского человека с его гарантированным благосостоянием (даже если бы оно было велико!) превращалась в бесцельное существование. Тошно жить, если очки стоят три рубля. Разбили — пошел и купил. Чтобы не было скучно, тебя уже нужно как минимум пырнуть ножом. Но в этой игре у нормального человека не бывает побед, одни поражения — и такая игра проблемы не решает.
Наконец, буржуазное общество создало целую промышленность масс-культуры. Обладая высокими техническими возможностями, она выносит на рынок очень соблазнительный продукт, идеологическое содержание которого целенаправленно принижает человека, делает его мышление инфантильным и сильно повышает восприимчивость к внушению. Трудно найти более примитивные фильмы, чем серия Стивена Спилберга «Индиана Джонс». Я видел фильмы этой серии в 90-е годы XX в. за границей в междугородных автобусах и, еще не зная, что Спилберг знаменитый режиссер, про себя ругался: скупые автобусные компании, закупают для показа самую дешевую дрянь. Поэтому я был поражен, узнав, что в США два фильма из этой серии держали рекорд выручки за первые шесть дней проката: «Индиана Джонс и храм Страшного суда» — 42,3 млн. долл. и «Индиана Джонс и последний крестовый поход» — 46,9 млн. долл.
Среднему человеку жить при развитом советском социализме стало
