бумажным носовым платком. — И вы вернули сюда останки этого джентльмена?
— Съездила в Мексику и забрала их.
Судья присвистнул:
— Это ж черт знает какая даль.
— Да, ваша честь, вы правы.
— Вам, я так понимаю, нравится машину водить.
— Терпеть не могу, — сказала Глория.
— В таком случае вы очень великодушная женщина, раз решились проделать столь долгий путь.
Глория пожала плечами.
— А это то, что они вам дали. Свидетельство о смерти, отпечатанное на дерьмовой бумаге, и цепочка с крестиком. Это его цепочка?
— Вот тут я совершенно уверена, — сказала Глория.
Судья с интересом взглянул на нее:
— И готовы в этом поклясться?
Глория покраснела:
— Я… да. Сейчас?
— Я пошутил, юная леди. Клясться вы ни в чем не обязаны. — Он снова подмигнул ей и принял серьезный вид: — Вернувшись сюда, вы обратились к мистеру Уирли.
— Да.
— Ну-с, — сказал судья, — что и стало вашей первой ошибкой. Этот человек — не адвокат. Он даже и не человек. Верно, Стив?
— Полагаю, что верно, судья.
— Я знал Стива, еще когда он маленьким мальчиком был, — сообщил Глории Капловиц. — Его отец приходился мне другом. Настоящий южный джентльмен и единственный гой, заговоривший со мной в «Дель-Рио». Мы подали на этот ресторан в суд, и им пришлось открыть перед нами двери. Но
— Правда.
— Что и принесло тебе огромную пользу, — сказал судья. И, указав ручкой на Глорию, прибавил: — Не говоря уж о вас.
— Я знаю, — согласилась она.
— Интересно, почему вы попросили о встрече со мной? Будь мистер Уирли настоящим адвокатом, он объяснил бы вам, что я ничего для вас сделать не могу. Он говорил это?
— Говорил, ваша честь.
— Ага, — произнес судья. И погрозил Уирли пальцем: — Ты опять за свое взялся, адвоката изображаешь. Ну что же, мисс Мендес, ваш консультант сказал вам правду. Дело мистера Перрейра перейдет в юрисдикцию государства — если оно захочет с ним связываться. И тем не менее вы здесь.
— Да.
— Вы хотите задать мне какие-то вопросы.
— В некотором роде, ваша честь.
— Что означает «в некотором роде»?
— Мне нужна помощь, — сказала она.
Судья положил ручку на стол.
— Система судов по делам о наследстве самостоятельна, независима и никакой помощи не предполагает.
— Это мне известно, — сказала Глория. — Но я подумала, может быть, у меня есть какая-то возможность сохранить…
Пауза.
— Сохранить что?
— Причастность. К этому делу.
Судья приподнял бровь:
— Деньжат желаете огрести?
— Нет, ваша честь. Карл значит для меня очень многое. Если я отдам его системе, в которой никто его интересы соблюдать не станет, мне будет казаться, что я его бросила.
— У него нет никаких интересов, мисс Мендес. Он умер.
Глория молчала.
— Вам хочется взять что-то на память из его дома? — спросил судья.
— Нет.
— Так что же тогда?
Она ответила, глядя судье в глаза:
— Я заботилась о нем в течение десяти лет.
Пауза.
Капловиц аккуратно сложил свидетельство о смерти. Под ним лежала фотокопия записки Карла.
— «Позаботься тут обо всем, пока меня не будет», — вслух прочитал судья. — Это последняя записка, полученная вами от него.
— Да.
— Полагаю, сказанное в ней относится к его бизнесу, мисс Мендес.
Глория кивнула.
— И это отнюдь не последняя записка самоубийцы.
Глорию слегка передернуло.
— Нет, ваша честь.
— Такое предположение вас пугает?
— Он этого не сделал бы.
— Люди обладают способностью удивлять нас, мисс Мендес. — Судья опустил записку на стол. — Но должен сказать вам следующее: я вам верю. Если вы говорите, что, по-вашему, случившееся не было самоубийством, склоняюсь к тому, чтобы поверить вам на слово.
— Спасибо, судья, — сказал Уирли.
— Я не с тобой разговариваю, Стив. — Очки Капловица сползли на кончик носа; он сдвинул их вверх и снова обратился к Глории: — Скажите, вы были близки с покойным?
— У нас были теплые, дружеские отношения, — ответила она.
Судья покивал. Глория не сомневалась, что он уже вложил в ее слова некий малопристойный смысл. Ей захотелось сказать: «Вы не понимаете, все было иначе».
— Он когда-либо обещал оставить вам что-нибудь после смерти?
— Мы ни разу об этом не разговаривали.
— Стало быть, отношения ваши были чисто платоническими…
— Да.
Судья произнес — одобрительно, со своего рода, как показалось Глории, благодушной понятливостью:
— И вам его здорово не хватает.
— Мы были очень близкими людьми.
Некоторое время судья молчал. Затем сообщил:
— Суд по делам о наследствах — это суд «права справедливости». Вам известно, что это значит?
— Нет.
— Это значит, что его решения предположительно отражают не только то, что хорошо и правильно, но и то, что справедливо. — Он снова взял записку: — Однако вот это никаких прав вам, мисс Мендес, не дает, вы понимаете?
— Да.
— Вы говорите, что блюли интересы мистера Перрейра и что лучше вас никто в нашем мире делать это не способен. Вы и вправду так думаете?
