уничтожен военный руководитель «Исламского джихада», и эта акция, приписанная израильским спецслужбам, стала поводом для невиданного доселе события: Арафат был освистан толпой палестинцев, собравшихся на похороны. Этот процесс достиг апогея 18 ноября, когда полиция недавно созданной Палестинской автономии впервые открыла огонь по манифестантам «Хамаса» на выходе из Главной мечети в Газе, убив 16 человек. Моральный авторитет Арафата пал до самой низкой отметки, и его не могли поднять даже издержки многочисленных антитеррористических мер, предпринятых Израилем: увеличение количества заграждений и блокпостов, запрет на передвижение по Западному берегу и вдоль границ сектора Газы делали жизнь рядового палестинца невыносимой. Соглашения об автономии не принесли никакого облегчения в повседневной жизни, а эйфория по поводу освобождения от оккупации прошла. Основную выгоду из ситуации извлек «Хамас».
Конец этого кумулятивного процесса радикализации исламистского движения наступил в 1995 году — тогда же, когда похожий феномен проявился в Египте и Алжире. Первые месяцы этого года были отмечены продолжением насилия — акциями террористов-смертников в Израиле. Однако насилие было эффективным лишь постольку, поскольку оно могло служить средством ведения переговоров на более выгодных условиях, чтобы заставить пойти на уступки еврейское государство, ставившее всё новые препоны на пути реализации соглашений.[429] Лишь в надежде на это палестинское население могло одобрять использование силы, не считаясь с ценой, какую ему приходилось за это платить в результате израильских ответных мер в виде блокирования территорий и драматического снижения уровня жизни. Но в 1995 году терроризм «Хамаса», как и алжирской ВИГ, и египетской «Гамаа исламийя», показал предел своих возможностей: противник (властей в Иерусалиме, Алжире и Каире) не уступал, а страдания населения лишь возрастали. Более того, палестинская администрация в Газе усовершенствовала свой репрессивный аппарат, в результате чего многие тысячи исламистских лидеров и рядовых активистов отправились в тюремные камеры, подпольные сети были разгромлены, внешние источники финансирования поставлены под контроль, а мечети взяты под наблюдение. Наконец, силы безопасности автономии,[430] основной местный работодатель, стали рекрутировать новобранцев среди бедной городской молодежи, шедшей в первых рядах интифады: они принадлежали к той же среде, что и радикальные сторонники «Хамаса», что облегчало реализацию задач по контролю и наблюдению. Вся эта совокупность факторов — к которым следует добавить фатальный кризис, поразивший «Исламский джихад» в результате убийства его лидера агентами «Моссад»,[431] — способствовала размежеванию между радикалами из народной среды и умеренными религиозными средними слоями. Как и в конце интифады, последние, будучи истощены экономически,[432] надеялись на какой-то итог мирных переговоров и опасались, что ослабление Арафата в ходе внутреннего конфликта приведет в конечном счете к результату, негативному для палестинцев в целом. Некоторые «умеренные» руководители «Хамаса» отказались от борьбы, и осенью 1995 года организация вступила в переговоры с палестинской администрацией, чтобы найти
В этой обстановке 4 ноября израильский премьер-министр Рабин был убит еврейским террористом из религиозных кругов. Начавшаяся предвыборная кампания по избранию преемника главы кабинета министров вновь поставила палестинских исламистов в центр политической проблематики. За гибелью Яхьи Аяша, «пиротехника» «Хамаса», последовали громкие ответные акции террористов-смертников, жертвами которых стали 63 жителя Израиля. В результате 29 мая 1996 года израильский электорат проголосовал за Нетаньяху.[433] Глава Ликуда говорил жестко, и в глазах «Хамаса» его курс на срыв мирного процесса мог лишь способствовать реализации целей исламистов, ставя Палестинскую администрацию в исключительно сложное положение. Однако стратегия на провокации обернулась против самих ее авторов: новые теракты, произошедшие в марте, июле и особенно в сентябре 1997 года, когда в Иерусалиме погибли 17 человек, [434] вызвали лишь ужесточение линии израильских властей.
Блокада палестинских территорий, осуществленная по хорошо разработанному сценарию, привела к экономической асфиксии. Одновременно правительство Нетаньяху возобновило процесс еврейской колонизации и приостановило поэтапный вывод войск с Западного берега. Политическая целесообразность терроризма становилась всё менее очевидной, если не сказать больше, в глазах истощенного и уставшего палестинского населения, среди которого правительство автономии, несмотря на недовольство и критику в свой адрес за авторитаризм, некомпетентность и коррумпированность его отдельных членов, сумело утвердить — за отсутствием реальной альтернативы — свой авторитет. Законодательный совет (парламент, избранный в январе 1996 года) позволил войти в политику местным нотаблям и представителям средних классов, связанных в основном с ООП, но также с религиозным движением в широком смысле этого слова. Они казались более склонными к прагматизму, чем к идеологическим прокламациям, и явно желали идти в ногу с теми «Палестинами повседневности»,[435] которые уже не ждали ничего хорошего от мессианских времен, обещанных джихадом. Сам «Хамас», опасаясь смертельного раскола палестинского общества, «считал, что сионистам удалось избежать столкновения с движением и его программой джихада, спрятавшись за администрацию Палестинской автономии. Но он также сознавал, что если вступит в военное столкновение с последней, то осуществит одну из главных целей сионистов».[436] Оказавшись неспособным решить подобную дилемму, палестинское исламистское движение в последний год истекающего столетия перестало представлять собой реальную и опасную альтернативу власти ООП.
Глава 10
ИСламистская оппозиция его хашимитского величества: «Братья-мусульмане» в Иордании
Первого января 1991 года, спустя 5 месяцев после вторжения армии Саддама Хусейна в Ирак, когда войска международной коалиции находились в Саудовской Аравии, на «земле двух Святых мест», готовясь начать операцию «Буря в пустыне», король Иордании Хусейн, главный партнер Запада на Ближнем Востоке, назначил новый кабинет министров, 7 членов которого (из 21) принадлежали к исламистскому движению. Подобная кооптация в высший эшелон власти отражала тот вес, который приобрело это движение в парламенте страны, избранном в 1989 году: исламистам в нем принадлежало 34 (из 80) мест. В этой маленькой стране с населением в 3,5 млн человек, из которых более половины имели палестинское происхождение, режим остро нуждался в поддержке «Братьев-мусульман» и их союзников, стремясь удержать под контролем общественное мнение, резко враждебное к международной интервенции против Ирака. Народное негодование угрожало выйти из берегов, избрав в качестве мишени структурно хрупкую монархию.
Иорданских и палестинских «Братьев-мусульман» связывала долгая общая история. Особенно тесными их взаимоотношения
