легкий стыд, он положил кирпич на место как раз в тот момент, когда шаги Гарольда стали подниматься с нижнего этажа. Когда Гарольд вернулся в гостиную с двумя бокалами в руках, Ларри уже снова сидел на зеленом стуле.
- Я их споласкивал внизу, - сказал Гарольд. - А то они запылились.
- Красивые, - сказал Ларри. - Слушай, я не уверен, что с этим Бордо все в порядке. Может так получиться, что ты готовил рюмки для уксуса.
- Кто не рискует, - сказал Гарольд с улыбкой, - тот не выигрывает.
От улыбки Гарольда Ларри почему-то стало немного не по себе, и он поймал себя на мысли о том, кому принадлежит эта тетрадь - Гарольду или предыдущему владельцу дома. А если это тетрадь Гарольда, то что, черт возьми, там может быть написано?
Они открыли бутылку Бордо и к общему удовольствию обнаружили, что вино прекрасное. Через полчаса они уже пребывали в состоянии приятного легкого опьянения, причем Гарольд в большей степени, чем Ларри. Но улыбка по-прежнему блуждала у него на губах. Собственно говоря, она стала шире.
Язык у Ларри слегка развязался, и он спросил:
- Эти плакаты. Насчет общего митинга восемнадцатого числа. Как получилось, что ты не вошел в состав этого комитете, Гарольд? По-моему, такой парень, как ты, обязательно должен был там оказаться.
Улыбка Гарольда стала еще шире.
- Ну, я еще ужасно молод. Наверное, они думают, что у меня не хватает опыта.
- По-моему, это свинство с их стороны. - Но действительно ли он так считал?
- Ну, кто знает, что ждет нас в будущем! - сказал Гарольд, широко улыбаясь. - У каждой собаки есть свой день.
Ларри ушел в пять часов вечера. Он расстался с Гарольдом дружески. Тот пожал его руку и улыбнулся на прощанье, сказав, чтобы Ларри заходил почаще. Но у Ларри появилось ощущение, что Гарольду будет абсолютно наплевать, если они никогда больше не встретятся.
Он медленно прошел по цементной дорожке и обернулся, чтобы помахать на прощанье, но Гарольд уже скрылся в доме. Дверь была закрыта.
От вина у него немного заболела голова, и он попытался убедить себя в том, что тот легкий озноб, который он почувствовал дома у Гарольда, является всего лишь одним из проявлений незначительного похмелья. Мысли его спутались. Он неожиданно ощутил уверенность, что Гарольд наблюдает за ним из-за задернутых штор, и руки его сжимаются, словно он хватает кого-то за горло, а улыбка его превращается в оскал ненависти... У КАЖДОЙ СОБАКИ ЕСТЬ СВОЙ ДЕНЬ.
И в тот же миг он вспомнил о ночи, проведенной в Беннингтоне, когда он проснулся с ужасным чувством, что в темноте кто-то есть... и как потом он услышал (или это ему только приснилось?) приглушенный звук каблуков, уходящих на запад.
ПРЕКРАТИ. ПРЕКРАТИ ВООБРАЖАТЬ ВСЯКУЮ ЕРУНДУ.
И неожиданно он поймал себя на том, что вспоминает, как в детстве ходил с мамой в зоопарк в Бронксе. Они вошли в помещение, где жили обезьяны, и запах ударил ему в нос, как кулак. Он повернулся и хотел выбежать на улицу, но мама остановила его.
'Просто дыши, Ларри, - сказала она. - И через пять минут ты не будешь чувствовать никакого запаха вообще.'
И он остался, хотя и не поверил ей. Но оказалось, что она была права. Взглянув на часы, он увидел, что они провели у обезьян около получаса, и он уже не мог понять, почему входящие леди зажимают нос, а на лице у них появляется гримаса отвращения. Он сказал об этом своей матери, и Элис Андервуд засмеялась.
'Пахнет-то по-прежнему плохо, но не для тебя'.
'Как это получается, мамочка?'
'Я не знаю. Это доступно каждому. А теперь скажи самому себе: 'Сейчас я вдохну настоящий запах обезьяньего жилища', и потяни носом.'
Он так и сделал и вновь ощутил зловоние. На этот раз оно было даже сильнее и омерзительнее, чем в самом начале. Сосиски и вишневый пирог рванулись вверх, но он выбежал на свежий воздух и с трудом сумел побороть рвоту.
'Это селективное восприятие, - подумал он, - и она знала, что это такое, даже если ей и не было известно, как это называется. - Он услышал голос своей матери: - А теперь скажи самому себе: 'Сейчас я вдохну настоящий запах Боулдера'. И он ощутил этот запах. Он ощутил запах медленного разложения за закрытыми дверьми и задернутыми шторами.
Он пошел быстрее, чуть ли не пустившись бегом, вдыхая это сочное, густое зловоние, которое он - как и все остальные - давно перестал сознательно ощущать, потому что оно было повсюду.
Вино и шоколадная карамель рванулись вверх. Это обезьянья клетка, из которой он никогда не выберется, разве что если поедет на необитаемый остров, и хотя до сих пор он ненавидел рвоту больше всего на свете, такое чувство, что сейчас...
- Ларри? С тобой все в порядке?
Ларри вздрогнул от удивления. Это был Лео. Он сидел на бордюре в трех кварталах от дома Гарольда и играл шариком для пинг-понга.
- Что ты здесь делаешь? - спросил Ларри.
- Я хотел, чтобы мы пошли домой вместе, - смиренно сказал Лео, - но мне не хотелось заходить в дом того парня.
- Почему? - спросил Ларри и сел на бордюр рядом с Лео.
Лео пожал плечами.
- Я не знаю.
- Лео?
- Что?
- Для меня это очень важно, потому что Гарольд мне нравится. У меня к нему двойственное чувство. Тебе когда-нибудь приходилось двойственно относиться к кому-нибудь?
- Мое чувство к нему однозначно.
- И что же это за чувство?
- Страх, - просто ответил Лео. - Мы можем пойти домой к маме-Надин и маме-Люси?
- Конечно.
Они пошли по Арапахоу. Лео продолжал играть с шариком для пинг-понга.
- Извини, что тебе пришлось так долго ждать, - сказал Ларри.
- Все о'кей.
- Да нет, действительно, если б я знал, я бы поторопился.
- Мне было чем заняться. Я нашел это у того парня на лужайке. Шарик для понг-пинга.
- Пинг-понга, - поправил Ларри машинально. - Как ты думаешь, почему Гарольд задергивает шторы?
- Чтобы никто не мог заглянуть внутрь, наверное, - сказал Лео. - Он занят какими-то тайными вещами. Он там прячется, как труп.
Они дошли до угла Бродвея и повернули на юг. Им встретился Дик Воллмен. Он приветственно махнул Ларри и Лео. Они помахали ему в ответ.
- Тайными вещами, - вслух повторил Ларри.
- Может быть, он там молится темному человеку, - небрежно обронил Лео, и Ларри дернулся, словно его ударило током.
- Ты действительно так думаешь? - спросил Ларри, стараясь, чтобы его голос звучал непринужденно.
- Я не знаю. Но он не похож на нас. Он часто улыбается Но мне кажется, там какие-то черви у него внутри. Они заставляют его улыбаться. Большие черви, которые пожирают его мозг.
- Джо... то есть Лео...
Глаза Лео - темные, отсутствующие, китайские - внезапно прояснились. Он улыбнулся.
- Смотри, вон Дайна. Мне она нравится. Эй, Дайна! - закричал он, приветственно махнув рукой. - У тебя есть жвачка?
Дайна, занятая тем, что смазывала звездочку гоночного велосипеда, обернулась и улыбнулась. Она
