— Правда! Сегодня вместе с Никитой читал свои стихи.
— Про что же Колька пишет?
— Про речку, про лес, про дружбу. А одно совсем интересное, я даже запомнил… Вот:
Правда, здорово?
— Хорошо у него получается. — Я понимаю, что без помощи Бороды здесь не обошлось.
— Хлопали очень.
— Молодец, — хвалю я Кольку и чувствую, как слипаются веки.
Утром все наперебой рассказывают мне о незабываемом дне и вечере в клубе. Делаю вид, что слушать мне совсем не интересно.
— Деревяшка, а не человек, — замечает Борода и уходит умываться.
Когда садимся завтракать, я, словно невзначай, вспоминаю:
— Да, Коля, тебе письмо.
— Мне? — не верит мальчик.
— Тебе, конечно, — и я достаю бутылку с флажком.
Юнга бледнеет, а потом — краснеет. Есть ему уже не хочется.
— Читай! — требуют от Коли.
Соломко резонно возражает:
— Пусть сначала сам прочтет.
Колька откупоривает бутылку и никак не может достать письма. Мальчишка не выдерживает, отходит в сторонку и стукает по бутылке камнем.
— Вот это ты зря, — делает ему замечание Филипп. — Во-первых, теперь кто-нибудь ногу себе порежет, а во-вторых, бутылки надо возвращать Люсе. Где она тебе наберется бутылочных конвертов?
Колька напоминает котенка, которому дали живую рыбу. Только что не урчал юнга от удовольствия.
Филипп с Борисом переглянулись и покачали понимающе головами, что, вероятно, означало на языке жестов: «Беда с этими влюбленными! Вот и стихи уже писать начал!»
— Почитай, если можно, о чем пишет, — деликатно попросил капитан племянника.
— Сейчас, — застеснялся Колька и стал читать тихо и невнятно: смущался.
— Кто же так читает? — Соломко отобрал письмо. — Вот, слушайте: «Здравствуй, Коля! Посылаю тебе третье письмо. Папа говорит, вряд ли они догонят вас. От тебя получила только одну записку, где ты рассказываешь, как Булька чуть не съела вашего ежика. Как поживает «колючий юнга»? Попадались еще шесты, но они были без записок: кто-то их вынимал».
— Это Опарышева работа! — вскипел Андрейка.
— Помолчи.
— Кто-то их вынимал, — повторил Соломко и стал читать дальше: «Мы с папой хотели догнать ваш «доблестный флот», но Эрик заявил, что у него ангина. Пришлось застрять на несколько дней на одном месте. Где вы сейчас? Мы стоим недалеко от станции «Угра». Пробудем здесь три дня. Эрик обещает за это время поправиться. Странная у него ангина. Я видела, как он пил вчера ключевую воду. Эрик отпирался, когда сказала ему об этом… Коля, записки свои закупоривай в мои бутылки и привязывай к подводному концу шеста. Тогда никто не догадается, что шест — почтовый ящик. Ладно? Папа передает всем-всем вам туристский привет. Мы обязательно вас догоним. Без вас все как-то не так.
Люся.»
— Говорил, зря разбил бутылку, — заметил Филипп.
— Хорошее письмо. — Соломко вернул его Кольке. — Без единой ошибочки написано. Умница Люся.
Капитан покурил, раздумывая, и вдруг заявил:
— Надо Опарышу насолить.
— Как насолить? — не понял Андрейка.
— Сейчас придумаем. Филипп, сколько отсюда до станции «Угра»?
— Да мы совсем недалеко от эрлюсов находимся — километрах в десяти — двенадцати.
— Отлично. Мы забросим в лагерь эрлюсов лазутчиков. Лучше всего для этой роли подходят юнги. Они пойдут по берегу и «нечаянно» нагрянут в гости к эрлюсам. Вот, представляю, Эрик обрадуется. А на каком берегу они остановились?
— Только на правом, — уверил Филипп. — Левый берег безлесный.
— Превосходно.
Мы собрали Кольку и Андрея в дорогу. В рюкзаки их положили побольше провизии.
— Куда нам столько?
— Идешь на день — бери еды на неделю. Запомните это походное правило, — возразил мальчишкам Филипп. — Спички и топорик не забудьте.
— Не вздумайте купаться, — предупредил капитан. — Ждем вас завтра к обеду. Компас возьмите. Если куда-нибудь забредете, то помните, что Угра должна быть на севере.
Мы проводили Кольку с Андреем до бугорка и попрощались до завтра. Каждый старался сказать напутственное слово.
— Не пейте во время ходьбы.
— Торопиться не надо, шагайте равномерно и сохраняйте дыхание.
— Если придется разводить костер, то делайте это по всем правилам.
— Зовите в гости эрлюсов.
— Кланяйтесь нашему лучшему другу Опарышу.
Измученные нашими наставлениями, юнги переминались с ноги на ногу, наконец мы сжалились — и уже через две минуты ребят и след простыл.
— А что мы будем сегодня делать? — спросил капитана Соломко.
— Пожалуй, опять пойдем что-нибудь сделаем для колхоза. Написать бы для клуба хороший портрет Владимира Ильича. Холст, я думаю, у них найдется…
Где же юнги?
— Плывут! Плывут! — крикнул Борис, который чистил зубы у речки.
— Кто?
— Эрлю…юю…сы!
— Наконец-то, — капитан обрадованно вздохнул.
Харитонов беспокоился за ребят, хотя вида, конечно, не показывал.
Пошли в свою гавань, где стояли «Дерзкая» и «Стремительная». Соломко навел на плывущие лодки бинокль.
— Послушайте, а ребят с ними нет.
— Как нет? — Харитонов взял у Никиты бинокль.
