Эрлюсы, заметив нас, замахали, закричали. Даже Эрик, управляя мотором, приветственно поднял руку.
Мы стояли встревоженные. Лодки подошли к берегу. Люся выпрыгнула первой и, улыбаясь, спросила:
— А где юнги?
Этого вопроса мы боялись больше всего. Капитан побледнел.
— Почему вы молчите? Папа, посмотри: они какие-то странные стали.
Илья Сергеевич догадался: у нас что-то случилось.
— В чем дело, друзья?
Капитан ответил вопросом на вопрос:
— Коля и Андрей к вам не приходили?
— Нет. Да в чем дело? Объясните.
Филипп рассказал.
— Надо организовать поиски. Сейчас же, — решительно заявил инженер. — Что же с ними могло случиться? Пройти мимо они не могли: мы стояли на видном месте, с вечера все время жгли костер.
Безрезультатные поиски
У палаток остались Мария Федоровна (профессорша), Эрик и Люся. Мужчины, разделившись на три группы, отправились на поиски пропавших ребят. Профессор с Борисом поплыли на резиновой лодке с мотором к покинутой эрлюсами стоянке. Капитан и Филипп пошли по дороге, по которой вчера убежали юнги. Мы с Соломко и инженером направились по луговой тропке в лес.
Несколько часов ходили по лесу. Лес был старый и дремучий. На деревьях и в траве попадалась колючая проволока. От войны осталась. Часто встречались обвалившиеся дзоты. Накаты и стены их сгнили и стали трухлявыми. Вся земля в лесу в буграх и ямах от заросших окопов и траншей.
— Земля в шрамах, — замечает Соломко. — Ей, родной, досталось… Сколько здесь моих ровесников полегло.
— Вы с какого года? — интересуется Илья Сергеевич.
— С двадцать четвертого. А вы?
— С двадцать второго.
Никита не хочет бередить давнишние раны и переводит разговор на другую тему.
— Глухариные места-то.
— А вы охотник?
— Хожу с ружьем по лесу. Да только два врага у меня в лесу: рысь и волк, а по остальным — мажу. А так как рыси и волки мне не попадаются, то на охоте я стихи сочиняю. Несколько раз меня приятели- охотники штрафовали во время лосиной охоты. Стою на номере, вижу, лось на меня прет. Пугану его выстрелом, а потом ссылаюсь на плохое зрение. А, надо сказать, зрение у меня преотличное и стреляю — неплохо… Однако охота охотой, а где же наши ребятишки? Давайте еще покричим.
Начинаем кричать.
— Кооо…ля-а!
— Андрей-е-ейй!
— Э-эй! — отзывается эхо, и снова наступает тишина…
И опять мы медленно пробираемся по лесу, надеясь найти какой-нибудь след, оставленный юнгами, и опять зовем ребят.
— Тише! — Соломко приставил палец к губам. — Кто-то кричит. Слышите?
Правда, слышен крик, и не так далеко. Идем на крик… Торопимся… Теперь хорошо различаем голос Харитонова.
Вскоре выходим на поляну, где стоят капитан и Филипп.
— Куда же они делись? — Харитонов тяжело вздыхает. — Что с ними могло случиться?
Мы пожимаем плечами.
— И как это я додумался послать их одних! И зачем?
— Надо вернуться на стоянку: может быть, они пришли без нас. А если их там нет, — предложил Филипп, — то придется обратиться за помощью к колхозникам, они хорошо знают здешний лес.
— Филипп, Юра, дело говорит, — замечает Борода.
У палаток нас встречают молча.
— А где Аркадий Емельянович? — спрашивает инженер.
— Он поплыл вниз по реке. Может, там мальчиков встретит.
— Покушайте, — нерешительно предлагает профессорша.
— Идемте в деревню, — торопит Филипп.
Поиски продолжаются
Наш старый знакомый председатель сельсовета Назар Семенович стал нас успокаивать.
— Найдем ребят, обязательно найдем.
Он разослал гонцов по деревне собирать охотников и молодежь, а сам повел нас к Тихону Устиновичу Силаеву. По дороге Назар Семенович рассказал, что Силаев всю жизнь проработал в лесу и знает на память не только каждое дерево, а каждую травинку.
Старик строгал доски за домом.
— Тихон Устинович, мы к тебе за помощью.
— Проходите в хату. Я сейчас.
— Идемте, — позвал Назар Семенович. И уже с порога пояснил: — Раз в хату пригласил, значит, все в порядке.
В горнице было чисто и уютно. В углу стоял большой самодельный стол, у стола — длинная скамья. Стулья у стенок — новенькие: они, видно, здесь для украшения. На стене висят фотографии. На самом видном месте два портрета, увеличенные каким-то бродячим фотографом. Фотографии застеклены, чтобы скрыть безбожную ретушь. На одной из них узнаем Тихона Устиновича. На груди у него орден Отечественной войны и две медали. На другой фотографии, — вероятно, супруга хозяина дома. У обоих каменные и подмоложенные лица.
— Назар Семенович, старик воевал?
— Партизанил…
В горницу вошел Тихон Устинович.
— По какой нужде ко мне? — Тихон Устинович глянул на Соломко, видимо, считая его, по бороде, самым старшим из нас. Соломко коротко рассказал историю с юнгами.
— Помогите нам разыскать ребят. Вы лучше всех лес знаете.
— Знать — знаю, не спорю, — что-то прикидывая в уме, раздумчиво проговорил старик. — На голове волос столько нет, сколько я посадил деревьев на своем веку. Как не знать мне леса.
Тихон Устинович замолчал и неторопливо стал сворачивать самокрутку. Прикурил и сделал пробную затяжку. Потом встал со скамьи.
— Ну, вот что, мужики, хватит рассиживаться! Пошли мальцов искать. К Киреевской сторожке идти надо, — пояснил старик Назару Семеновичу.
Колькин судовой журнал
