Они оба погибли, и беспощадный цикл завершил еще один виток. Каэлии и Джитуку. Что может сделать мать, если ее дети ненавидят друг друга? Она же не способна встать ни на чью сторону, она любит их обоих одинаково сильно. Это безжалостное противостояние как будто разрывает меня пополам.
А леди Инесс просто наплевать. Нет, не леди Инесс, а Фарфоровая леди. Кукла, а не человек. Разве можно пройти мимо страдающего, и не посочувствовать ему? Знать, что кто-то отчаянно нуждается в твоей помощи, и не оказать ее? Просто пройти мимо, сморщив в презрении лицо?
Я видела этот бой между Каэлии и Джитуку. Окно в библиотеке, перед которым она постоянно сидит. Оно магическое, и если знать, как смотреть, то виден весь Чертог покоя, окрестный лес и даже Край. Ты ведь догадывался об этом, а, дневник?
Я была рядом с ней, и мы смотрели вместе. Мы были вороном, пролетевшим над ними, травинками, сожженными ядовитой кровью, деревьями с пробитой иглами-стрелами корой. Я смотрела и смотрела, и их страдание переполняло, но отвернуться было выше моих сил, а потом неожиданно все закончилось. Такое ощущение, как будто меня переехали каретой и оставили умирать у обочины.
...
— Знаешь, Рика, ты сейчас говоришь какую-то бессмыслицу.
Может, я сейчас и правда кажусь тебе паникующей истеричкой. Может, в моих словах и нет смысла, но это потому, что они идут от сердца. Зачем он нужен, этот глупый смысл? Кому от него стало легче?
Фарфоровая леди наполнила жизни Каэлии и Джитуку смыслом — убийством друг друга. «Им нужна цель, чтобы жить дальше. Так пусть они станут этой целью друг для друга».
— Но ведь они действительно чувствуют себя лучше. Каэлии собиралась сойти с Края. Джитуку протыкал себя клинками, не в силах терпеть свой собственный яд. А теперь они как будто забыли об этом, они снова живут. И с каждым возрождением чувствуют себя лучше — благодаря магическим свойствам прайма, они постепенно исцеляют и потерянное зрение, и отравленную кровь.
Ты сейчас говоришь, как она. Прекращай, если хочешь и дальше оставаться моим другом. Пойми же ты, наконец, Чертог покоя — это не темница, не склеп и не арена для поединков. Это святилище, тихая гавань, место, где каждый может обрести душевный покой и равновесие. Героям не страшна физическая смерть, но иногда их разум и эмоции не выдерживают груза прошедших лет и пережитых потерь. И тогда они идут на Край — отвесную скалу над бушующим морем, чтобы взлететь в последний раз, взглянуть на мир и попрощаться с ним, шагнув вперед, унося с собой свой каталист. А Чертог покоя — это последний приют на их пути. Тихая таверна, где можно оставаться столько, сколько потребуется, чтобы понять, стоит ли идти дальше.
Фарфоровая леди должна была вернуть Каэлии и Джитуку обратно, в Адорнию. Хотя бы постараться это сделать. Вместо этого, она заперла их тут, наделив своим фальшивым смыслом. Конечно, они больше не хотят взойти на Край, но как им вернуться к нормальной жизни?
Ох, я сейчас так зла, что_____
...
Ну вот, проткнула пером лист в тетради. Тебе не больно? Надеюсь, с тобой все в порядке. Мне нужно успокоиться, прости меня еще раз.
Уже собиралась уйти, но вернулась, чтобы сказать еще кое-что.
Когда я стану леди Чертога, я его переделаю. Это место не должно быть мрачным и гнетущим. Половину домов нужно снести, чтобы построить заново. Укрепить стену вокруг замка — не для защиты, но для ощущения целостности. Замок не станет полным без стен! О, а еще нужно увить ее диким плющом! Как ты думаешь, он приживется на такой каменистой почве? И обязательно разбить сады с клумбами и фонтанами, и буйно растущими деревьями. Я поселю здесь птиц, чтобы уставшие герои могли слушать их пение и чувствовать, как заботы падают с их плеч. И еще музыка! Пусть в Чертоге всегда играет музыка!
Королева Изабель — моя сестра, уверена, она мне поможет. Чертогу покоя нужна основательная уборка, и пусть вместе с пылью отсюда уйдет вся память о Фарфоровой леди.
Чем ближе ты подбираешься к вершине Края, тем настойчивее протестует ветер. Конечно, в этом не было ничего удивительного — снизу лестницу прикрывали редкие деревья, кустарники, поваленные камни, а вверху ждали лишь простор и никаких преград. Но Экко всегда хотелось думать, что пока она поднимается по этой тысяче ступеней, ветер пытается ей что-то сказать, посоветовать, отговорить от дальнейшего пути наверх.
На первой сотне ступеней он умоляет, ласково гладя по голове, и убирает упавшие на лицо волосы. На второй — тихо нашептывает в ухо, просит обернуться назад и посмотреть вниз на мир, который ты собираешься оставить. На этой сотне лестница как раз делает виток, открывая удивительный вид на долину, которым так хочется залюбоваться. Покрытые ковром из деревьев склоны горного хребта уходят все ниже, пока не теряются в туманной дымке, а сизое пятно Чертога покоя не портит картины, скрываясь за одним из отрогов.
Начиная с третьей сотни, ветер перестает просить, и в его голосе появляются требовательные нотки. И чем выше ты поднимаешься, тем настойчивее становятся его усилия, тем сильнее меняется его характер. После восьмой сотни он уже бросает все свои силы на попытки тебя остановить — бьет кнутом в лицо, выбивая слезы, вцепляется в волосы, впивается холодными длинными зубами в незащищенную одеждой кожу.
Он проверяет твою решительность и пропускает дальше лишь тех, кто смог его побороть.
— Девятьсот восемьдесят! — объявил Кирик после очередного пролета лестницы.
— А вот и нет, ты уже давно сбился, я видел! — не поверил брату Адам.
— А вот и да, я нигде не сбивался! А ты даже считать не умеешь!
Поначалу эти постоянные детские перепалки забавляли Экко, но вскоре наскучили и начали раздражать. Будь на их месте кто повзрослее, она бы не стеснялась в выражениях, но тут приходилось лишь захлопывать открытый было рот, давясь подступающими ругательствами.
— Так, ребята! Мы почти пришли, так что давайте-ка я возьму вас за руки.
Сама лестница не несла в себе опасности. Пологая, с широкими ступенями, с небольшой оградой с одной из сторон и уходящей вверх горной стеной с другой, она неторопливо забиралась все выше, выписывая на склоне причудливые зигзаги.
Но вот вершина могла быть опасной, особенно для таких непоседливых мальчишек, как дети Винсента. Довольно широкая площадка, ограниченная лишь узкой железной оградой до колена высотой, за которой скрывалась отвесная скала. И непонятно откуда Экко точно знала, что эта пропасть как магнит притянет мальчишек, поэтому была готова и крепко сжала руку, когда любопытный Адам рванул вперед.
«Зачем я вообще их сюда привела? Хотела показать Край? Сидела бы лучше внизу, где им ничего не грозит. Это же дети, кто знает, что взбредет в их головы», — корила себя девушка.
— А кто сделал эту лестницу и поставил тут ограду? — спросил Кирик, нарушая затянувшуюся паузу.
— Об этом никто не знает, — ответила Экко, радуясь возможности сбросить неловкое молчание, — Край и лестница в тысячу ступеней стоят здесь так давно, что никто не помнит, когда они появились. Они были тут еще до катаклизма, во времена старой Империи.
— А я думал, герои построили эту лестницу, — нахмурившись, сказал Адам.
— Дурак, герои ничего не строят, герои только дерутся! — попытался объяснить Кирик.
