Зов Прайма

длинных кривых зубах. Но чья это пустая шкатулка с откинутой крышкой?

— Готова к еще одному путешествию? — улыбнувшись, спросила Рика, беря героиню за руку.

Яркие образы мелькают перед глазами, проносятся мимо и исчезают в клубах тени.

Златоволосая девушка играет на арфе. Она настолько поглощена своим занятием, что не замечает ничего вокруг. В мире не существует ничего, кроме ее рук, струн и божественной музыки, вихрями срывающейся с кончиков ее пальцев.

Вот та же самая девушка, но теперь уже без арфы. Она держит на руках малыша с коротенькими темными волосами, которого ласково прижимает к груди. Она счастливо улыбается — настолько искренне, что хочется улыбнуться ей в ответ.

Следующая картина приходит как ледяная лавина, сметая все на своем пути. Златоволосая девушка мечется в наполненном праймом пруду Итералии. Она оказалась слишком слаба, чтобы принять прайм, поэтому прайм принимает ее.

— Ланалия! — отчаянно кричит совсем рядом знакомый голос.

А на последней картине нарисована сама Экко. Дети окружили художницу — старший черноволосый тянет ее за руку, младший, со светлыми волосами, радостно прыгает вокруг. Художница замерла с поднятым посохом-кистью в руке, с конца которого уже срывается причудливая птица. Экко на картине сурово стиснула губы, но ее глаза счастливо смеются. Она выглядит как настоящая — от нее веет радостью и теплом. К ней так хочется подойти поближе, чтобы заговорить, улыбнуться, обнять.

— Это ведь был Винсент? — спросила Экко, когда дымка видения пропала. — Винсент — герой?

Рика кивнула.

— Мой брат Раэль рассказывал мне о нем, когда я еще была в Ардее, — сказала она. — Винсент и Ланалия оба чувствовали зов прайма, но одному из них это просто казалось. Потеряв любимую, бывший посол забыл о том страшном дне, вырвал его из памяти вместе с болью. Теперь он хранит в памяти лишь свою жизнь до принятия прайма, смутно помнит о гибели своей любимой в Итералии, а вся его дальнейшая жизнь сохраняется в памяти всего лишь на месяц, а затем стирается. Именно поэтому он до сих пор не нашел мастера для своих детей, хотя давно должен был бы это сделать. В его сознании Кирик и Адам тоже перестали взрослеть. Винсенту даже нет смысла рассказывать правду, он ведь все равно ее забудет. Мой брат некоторое время пытался сам восстановить память Винсента, но потерпел неудачу и прислал своего героя в Чертог.

— Мне жаль его, — сочувственно произнесла Экко.

— Правда? Что лучше — знать и страдать долгие годы, или забыть об этом и жить в неведении?

Экко грустно усмехнулась и пожала плечами. Она вот уже много лет корила себя за ту глупую случайность. Винсент же почти ничего не помнил и был счастлив со своими сыновьями.

— Оба мы идиоты, — ответила Рике героиня. — Но из нас двоих только я знаю об этом.

Было во всем этом какое-то ощущение неотвратимо приближающегося конца. Как будто ты читаешь книгу и готовишься перелистнуть страницу.

— И что дальше? — спросила героиня.

— Это ты должна выбрать сама, — ответила ей Рика, — но знай, что я пойму и поддержу любое твое решение.

«Спасибо!» — хотела сказать Экко, но привычка не дала этому слову сорваться с языка.

10.

Дверь в комнату была открытой. Экко точно помнила, как плотно закрывала ее, однако сейчас она стояла немым укором беспечности героини. Стоп-стоп! Не надо гнать коней! Быть может, дети просто зачем-то выходили в коридор?

Экко забежала внутрь и быстро зажгла свет, щелкнув пальцами над стоящим на комоде канделябром. Внутри никого не было. Смятые простыни на кроватях еще хранили тепло.

— Кирик? Адам? Где вы?! — крикнула героиня, высунувшись в темный коридор, но ответа не последовало.

«Так, спокойно! Не паниковать! Возьми себя в руки, Экко!» — приказала себе героиня, хлопая ладонями по щекам. — «Они не могли далеко уйти. Возможно, они просто решили поиграть со мной и куда- то спрятались. А если нет? А если их похитили? Но кто мог... Зенон!»

Экко отшатнулась как от удара и облокотилась на стену, чтобы не упасть.

«Точно, это он! Он так смотрел на них там на Краю! Леди Рика с ним заодно? Она выманила меня, чтобы он мог спокойно схватить мальчиков? Мы расстались пять минут назад, можно догнать и выбить из нее ответ! Только бы не было слишком поздно!»

Героиня схватила стоящий в углу комнаты посох-кисть и выбежала наружу.

«Но куда же Зенон мог потащить ребят? Зачем ему вообще эти дети?» — на бегу подумала Экко и вдруг резко остановилась. — «Ну конечно! Как я сразу не догадалась!»

Героиня круто развернулась и, влекомая интуицией, ринулась в обратную сторону.

Луна бледным глазом заглядывала в библиотеку, вырывая из окружения смутные очертания забитых до отказа книжных шкафов, небольшой раздвижной лесенки, чтобы добраться до высоких полок, и одинокого письменного стола. Стоило Рике вступить внутрь, как освещавший ей дорогу огонек потух, словно не вынес позора от своего сравнения с луной.

Мрачный силуэт Фарфоровой леди неподвижно замер на светлом фоне окна и отпечатывался на полу, обрисованный бледным лунным светом. Рика сделала несколько неровных шагов и остановилась прямо перед границей света, как будто опасаясь вступить внутрь ее и оказаться в пределах досягаемости замершей куклы.

«Зачем ты пришла сюда, девочка?» — раздался в голове Рики тихий голос.

Она догнала его у подножия лестницы.

Душелов не торопился, ступая медленно и величаво, как будто на какой-то церемонии. Кирика он перекинул через плечо, Адама же держал левой рукой за воротник рубашки. Ноги мальчика волоклись по земле, голова безвольно моталась из стороны в сторону. В правой руке душелов сжимал свою огромную зловещего вида косу.

— Что ты сделал с ними, ты, больной урод?! — крикнула в спину Зенону Экко, размахивая кистью.

Капли краски слетали с ее кончика и оставляли серебряные точки на одежде, чуть поблескивающие в лунном свете.

— А, ты пришла проводить нас, моя милая? — душелов остановился, так и не взойдя на первую из тысячи ступеней к Краю. — Пока совершенно ничего. Мальчики так сладко спят, что даже не хочется их будить. Я решил, что разбужу их уже на вершине...

— Положи детей на землю и отойди назад, — приказала Экко, медленно наступая на противника.

— ...они бы не пошли со мной самостоятельно, так что пришлось их одурманить, — с неподдельной грустью продолжал душелов, не слушая героиню. — Поверь, мне я никогда не опустился бы до такого, но что поделать. Милостивая леди Инесс сказала мне, что я должен отыскать свой смысл в жизни, и теперь я нашел его. Видишь ли, вся жизнь — это путь к разрушению, к полной энтропии. Мы все движемся по нему, кто-то быстрее, кто-то медленнее. И я могу облегчить этот путь. Я уйду с Края, но возьму с собой этих детей, только начавших свое движение к распаду. Я уберегу их от страданий, которыми усеяна эта дорога. Пусть это будет моим последним добрым делом для Адорнии.

— Ты сам напросился, кретин! — сквозь зубы выдавила Экко, взмахивая посохом-кистью.

— Леди Инесс... Я... Я решила, что уже готова управлять Чертогом покоя.