доверите, ревизионную службу не оставлю…
Уважить! — послышалось со всех концов зала. — Председателем ревкомиссии Петровну до пенсии! Голосуй…
КРУГ ЗАМКНУЛСЯ
Скромный, деликатный Беседин встретил в воскресный день шапочного знакомого — завстоловой Супрунова. Пожаловался, точнее, заикнулся, что мастера из швейного ателье всесторонне изуродовали костюм. Тут же последовало категорическое возражение:
— Наверное, вы придираетесь, капризничаете. Подходите к верхней одежде с вашей электронно- вычислительной позиции. Я же, например, неизменно доволен качеством исполнения заказов. Между прочим, летом, на курорте, ко мне подошел один широкопопулярный артист. Поинтересовался, где мне так современно и, позвольте заметить, элегантно сшили «тройку». А спустя неделю фотокорреспондент из журнала мод заснял меня даже для показательного этюда…
Раздавленный опровержением, инженер побрел дальше. В старом, поношенном костюме. Присел на скамью рядом с беседкой. И вдруг услышал диалог, как позже оказалось, монтажника и дамского мастера Жана.
— Да в эту забегаловку, где командует Супрунов, меня больше сахарно-маковым калачом не заманишь! Закуска — со стажем, первое — невкусное, стандартное, второе тоже пять лет одно и то же, да и в рот его не возьмешь. А тамошним компотом даже «ругаться» начали. Когда неприятелю хотят зла, говорят: «Чтобы ты без перерыва три стакана супруновского пойла нарубался».
— Зря краски сгущаешь! — возмутился парикмахер. — Б этой точке общественного питания я частенько бываю. И каждый раз восхищаюсь ароматом, калорийностью, витаминностью и разнообразием предлагаемой пищи. Короче говоря, меню всегда люкс!
— Да ты, может, адрес перепутал, — вспыхнул монтажник. — Книг жалоб там накопилось уже на целую подписку, а в тресте столовых специального человека поставили отвечать на заявления посетителей… Тебя же, видать, кормят по спецменю в спецкомнате.
— Не в этом суть. А в том, — мастер дамской красоты пригладил чудо-усики, — что нельзя недооценивать, обобщать и шельмовать!..
Инженер поднялся, закурил и пошел в тенистую аллею. Впереди не спеша вышагивали три женщины и вели беседу о работе парикмахерских. Две из них страстно критиковали злостных «бракоделов с ножницами, бигуди и фенами».
— Меня так «облагородили» перед праздником, что муж неделю даже в квартире носил солнцезащитные очки. Не хотел после гриппозного осложнения волноваться… И это в салоне, где трудится знаменитый Жан!
— А я месяц ждала очереди, — добавила вторая, — и, наконец, попала к Жану. Но соорудил такую прическу, что до сих пор я хожу в платке.
— Простите, — перебила третья, зав. приемным пунктом обувной мастерской, — а вы постоянная клиентка у Жана Егоровича?
— Конечно, нет! Я же каждый день работаю.
— Мы все служим, — сощурила глаза зав. приемным пунктом. — Но женское обаяние, привлекательность и, я бы отметила, соблазнительность требуют времени, терпения, финансовых затрат. А насчет качества… Во всяком случае, я неизменно восторгаюсь качеством работы сотрудников салона! Даже в прессу и на радио послала беспристрастный положительный отзыв…
В подъезде пенсионерка жаловалась соседке по лестничной площадке на химчистку:
— Поверишь, милая, думала, не то с ума схожу, не то в цирке на фокусы гляжу. Сдала в чистку темно- синий халат, а получила погано-рыжий по масти, точно наш бездомный кот Филька. Отнесла желтую кофту, а выдали пегую, с черными разводами…
— И все-то вам не нравится! — отчеканила соседка, кассирша продмага. — Работают в химчистке первоклассно, любую грязную вещь делают молодой, нарядной. К ним даже сам руководитель столовой Голиаф Матвеевич Супрунов регулярно обращается. И всегда безо всяких усушек, хвалит…
Инженер вздохнул, про себя сказал: «Рука руку моет, или круг замкнулся» — и устало начал подниматься по лестнице. А с первого этажа все еще доносился пронзительный голос кассирши:
Привыкли, гражданочка, охаивать кадры сферы обслуживания. Не понимаете, что нельзя без разбора, всех подряд, образцово обслуживать. Близорукость у вас самая настоящая!
ВЫРАЖАЙТЕСЬ ТОЧНЕЕ
Бабакин — человек хронически цветущего здоровья и непримиримый противник пустой растраты человеческой энергии — чуть свет приехал в дом отдыха…
Получил место в тихой солнечной комнате. Молниеносно обжил ее, надел светлый костюм, пионерскую панамку и пошел осматривать территорию.
Спустя четверть часа он прямо-таки ворвался в кабинет директора и плюхнулся в кресло.
— Здрасьте!.. Вы почему нарушаете, самовольничаете и эксплуатируете людей, направленных общественностью на заслуженный отдых? — выпалил он и положил локти на стол.
— Успокойтесь, пожалуйста, уважаемый…
— Товарищ Бабакин!
— Товарищ Бабакин… Объясните, в чем дело, что вас встревожило? — И хозяин кабинета любезно подал вошедшему стакан воды.
— Водой конфликт не зальете! Кто вам дал право привлекать нас, граждан с путевками, к изнурительной работе?
— Какой?
Не играйте со мной в жмурки: я не дитя, а вы не воспитательница!.. Наверное, плохо шефствуете над соседним совхозом? И теперь, с нашей помощью, стремитесь поправить дело. Не выйдет!
— Да изложите, наконец, суть ваших обвинений.
— Я их в устной и письменной форме изложу! — Бабакин отпил из стакана глоток воды и панамкой вытер испарину. — Но я человек прямой и конспект жалобы могу произнести сейчас.
Директор незаметно сунул под язык таблетку валидола и приготовился слушать обвинителя.
— Только что я обошел вверенную вам территорию и всюду видел стожки, как выражаются специалисты, кстати, кое-как сляпанные. Около некоторых — самодеятельные таблички. Сделаны они, как я установил, из обувных коробок, старых папок и даже из школьных тетрадей. На них указаны фамилии ответственных за стожок и номера комнат. Тут же я догадался: людей заставили заниматься сенокосом.
Хозяин кабинета осоловело смотрел на Бабакина.
— Более того, я даже на балконах и в так называемых лоджиях заметил охапки сена. Видно, до того вы запугали людей, что принудили их даже в комнатных условиях заниматься тяжкой и вредной для здоровья работой. Уверен, к тому же, что труд У вас ручной: не плугами или молотилкой, а пережиточной косой ведете заготовку кормов!
— Плугами, молотилкой? — брови директора поползли вверх. — Извините, но это что-то новое в сенокошении… Не слыхал, признаться.
— Ко всему вы еще консерватор! Пренебрегаете новым!.. Стыдно!
Директор поднялся, проглотил таблетку валидола и очень мягко сказал:
— Ошибаетесь вы, товарищ Бабакин.
— Я никогда не ошибаюсь!
