Как же мне не скорбеть, Господи, как же не плакать,Что это деется на белом свете?На дворе такой холод и такая сырая слякоть,А там, на перекрестках, умирают дети.Ты посмотри на них, на этих белоголовых,С раскрытым взглядом и оцелованными волосами, —Не ими ль ты тешился в земных своих ловах,Не их ли усмешками и голосами?На горнем небе такие чистые сполохи —А тут, по канавам и полевым ухабам,Алыми каплями расцветают чертополохиИ кланяются в ноги простоволосым бабам.А те, безголосые, слушают, как большой оводЗвенит где-то над ухом про какое-то дело,И глядят, как облупленный мокрой глиной ободПерекатывается через маленькое неживое тело.И добро б еще были они мученики или пророки,Или какие разбойники — а то просто пташки,Ласковые цветики, говорливые сороки,Приодетые в материнские заплатанные рубашки.Даже и не знают, что навсегда уходятОт журавлей и свистулек и грачиного крика;В предсмертных сумерках всё еще котята бродятИ выглядывает заяц из-за смертного лика.Как же мне не скорбеть, Господи, как же не плакать?Распинают малых сих на сухой ржаной корке,А они отдавали всю хлебную мякотьВоробьиным стаям и мышиной норке.Или это голгофа, каких еще не бывало,Или ты создал все эти мукиОттого, что своей уже недоставало,Чтоб оправдать твои пригвожденные руки?Иль, умирая с каждой этой смертью,Ты и воскреснешь уже по-иномуИ не закроешься больше звездной твердьюОт цветов, расцветивших земную солому?
КРЕСТ СРЕДИННЫЙ
Я распял твое покорное детское телоНа высоком и не по росту большом крестеИ не видел снизу, как роза зрелаНа пронзенном моим копьем животе.И не расслышал я, чтo перед смертью шепталиТвои искривленные от боли уста;А по бокам, в темноте, как цветы трепеталиДва пригвожденных кем-то Христа.Я не видел, как опускались и подымались ресницыНе по-детски прощающих твоих глаз, —Только помню, в тучах грозовые зарницыРасписали кровью небесный иконостас.И один пригвожденный говорил другому:«Тоскует дух мой, я изнемог»…Расплясавшийся ветер подбирал солому,Разворачивал одинокий далекий стог.
