И, яростью немой томимы,В одно мгновенье, там и тут,Сверкающие херувимыНад ночью пламя пронесут.Как громко завопят сирены,Завоют дикие свистки,Как забеснуются гудки,Как рухнут каменные стены. —Под сводом ненадежным храмаВотще органы загремятИ густо свечи задымят, —Земля начнется без Адама.
1931
* * *
Я грезил в сонной тишине,Ненарушимой и безбрежной,И было странно слушать мнеТвой плач, и жалобный и нежный.В пустынной спальне, без огня,Я был объят мечтой иною, —Ночь, ночь овладевала мною,Качала и влекла меня.Твои упреки облекалГлухой прибой в размер певучий,И вот — в молчанье стих летучий,Стих быстротечный возникал.А я лежал, закинув рукиК каким-то темным облакам,Я плыл в невозмутимой мукеНавстречу дальним маякам.И папиросы пепел жаркий,Дрожавший где-то в стороне,Мерцал сквозь сон звездой неяркойВ подводной, в черной глубине.Но, захлебнуться в ней готовый,Почти уже касаясь дна,Я различал твой профиль сноваНа фоне мутного окна —О, если б знала ты, какиеХлестали волны в этот час,Какие зарева морскиеВо мраке озаряли нас.
1931
НОЧЬЮ
Поздней ночью зажигаюОдинокую свечу.Не до сна мне. Я шагаю,Вспоминаю и молчу.Тихо, мирно за стеною,Городская ночь пуста.Даже ветер стороноюНе заденет в ней куста.Даже куст в сыром туманеЧерной веткой не качнет —