Под вдовьим покрывалом чернымОна — как слабая трава,Лишь локон с торжеством упорнымХранит забытые права.Лишь ветерок легко вздыхаетНа хрупком трауре плеча,И вся она благоухает,Как погребальная свеча.Но сердце наше не как прежде,Движеньем новым смущено, —Она любила, ей даноЛюбить в монашеской одежде.И в ревности к былым мечтам,Румянящим ее ланиты,Отрадно мыслить мне: он там,Ты предана, ты им забыта.Я не люблю. Но может быть, —Живое чувство сокровенно —Еще я мог бы полюбитьИ преданно, и вдохновенно.Но светлую судьбу твоюНе наша воля омрачила,Но в призрачном твоем краюТы жребий свой не нам вручила.Поникшая на рубежеДвух бездн, враждующих от века,Ты стала символом ужеДвух назначений человека.Какая вечность над тобой,Какие тайные внушенья?Твой каждый день, твой час любой —Связь творчества и разрушенья.А я, моя земная кровь,Томлюсь и нежностью и страхом, —Я жду, не улыбнутся ль вновьГлаза, склоненные над прахом.
ДЕСЯТЫЙ КРУГ
— И я сошел безмолвно и угрюмоВ десятый круг. Там не было огней,Был воздух чист. Лишь где-то меж камнейМертво блуждали шорохи и шумы.Вотще смотрел я напряженным взоромПо сторонам, — ни крючьев, ни смолыЯ не нашел в прохладном царстве мглы.Здесь ад казался просто коридором.Под сводами готическими строгоКлубился мрак. Искусная резьбаВенчала медь граненого столба,Давившего в железный брус порога.Но, отойдя подальше в глубину,Заметил я во впадинах гранитаКвадратные окованные плиты.То были двери, — я нажал одну.Учтивый бес помог мне неохотно,Робел ли он? Не знаю. ТяжелоПлита осела. Бледное стеклоВысокий вход затягивало плотно.Как в зеркале предстали предо мнойДве плоскости, — паркет оледенелыйИ потолок, однообразно белый, —Два зеркала с потухшей глубиной.В потоке жидком неживого света,Там чья-то тень, похожая на сон,Брела понуро. — Тише, это он, —Шепнул мне бес, и я узнал Поэта.
