Затерянный в жестокой тишине,Он бредил вслух божественным размером,Но на челе его, как пепел сером,Жар музыки чумой казался мне.Порой как будто рядом проплывалаДругая тень. Тогда его рукаВздымалась бурно, нежная строкаЗвенела четким голосом металла.Но нет, но нет. Невидимые стеныНа горизонте замыкали круг,Здесь умирал без эха каждый звук,И были все созвучия — мгновенны.Его стихи струились в пустоту,Легко скользя по чертежу паркета, —Когда же грань насквозь была пропета,Она молчаньем жалила пяту.Так он бродил, без цели и отрады,Не услаждая слуха ничьего,И распадалось творчество егоНа ребусы немые и шарады.И понял я. И тайно содрогнулся,Прижался к бесу в страхе и тоске —Он запечатал скважину в замке,Поморщился и криво улыбнулся.
ПАРИЖ 1939–1960
* * *
Не надо вечности. ТомитсяБессмертием душа моя,Она не хочет и боитсяПовторной муки бытия.Как будто знает знаньем смутным,Что ничего страшнее нет,Чем этот в нашем сне минутномПочти неразличимый свет.Из поколений в поколеньяОна измену и любовь,Их ложь и блеск, прощает вновьЗа право самоистребленья.
1939
* * *
Влюбленных парочек шагиМотив столетний выбивают,Правдоподобные врагиДруг друга шпагой убивают.Кругом поэты собралисьВ дрянных плащах, в дырявых шляпах, —Рифмуют брань, рифмуют запах, —Они совсем перепились —И, розой скомканной играя,Красотка из монастыряЗовет на помощь, умираяВ лучах кривого фонаря.
