Нас трое в камере одной,Враждующих в пространстве малом;С рассвета говор площаднойУже трещит в мозгу усталом.А по соседству, через дверь,Четыре смертных приговора, —Быть может, и для нас теперь,Не в эту ночь, но скоро, скоро —И вдруг, на некий краткий час,Душа в молчанье окунулась,Закрылась от голодных глаз,В глубокий сон как бы проснулась.И внемлет медленным громам,Их зарожденью, нарастанью,И тайным учится словам,Еще не связанным гортанью —Лишь шелест трав, лишь грохот вод,Лесов ночное колыханье, —В застенках всех земных широтСвободы легкое дыханье.
1944
* * *
Терзаемый недугом грозным,Оставленный моей судьбе,Я догорал в жару тифозномИ громко плакал о тебе.В огне неутолимой жажды,Срываясь поминутно в бред,Я подолгу и не однаждыЛизал холодный пистолет.И в орудийные удары,В ночную трескотню ружьяВплетались жалобы ТамарыИ лепет горного ручья.Один лишь сон, одно виденье,Невыносимое для глаз, —В дневной лазури белой теньюВставал из марева Кавказ.И снежные пласты взрывая,Меж глыб голубоватых льда,Гремя, бежала ключеваяНеуловимая вода.И как вода неуловима,Позванивая и дразня,Журча, ты растекалась мимо,Ты уходила от меня.