квалификации, но не от производительности. Чего я никогда не понимал.
28 сентября 1960 года Че присутствует на заявлении, сделанном премьер-министром Фиделем Кастро в президентском Дворце, о создании Комитетов защиты Революции. Они и сегодня существуют и продолжают все запирать в стране.
Адепт-энтузиаст добровольного труда, Че делает из него квазисвятой акт Революции. Он служит примером, принимая участие в сборе сахарного тростника вместе Алейдой, Альбертом Гранадо или со своими сотрудниками банка — некоторые из них потихоньку бурчат о необходимости вставать на рассвете в воскресенье и резать сахарный тростник.
— Вы знаете, что представляет сахар для Кубы, шерсть — для Мексики, олово — для Боливии или медь — для Чили, а также кофе — для Бразилии. Все мы имеем одну общую деноминацию, мы — страны монопродукции, а также вторую общую деноминацию — страны монорынка. Как должны мы взяться за это, чтобы сделать разнообразными нашу внешнюю торговлю и наше внутреннее производство? Парламентским путем? Голосом оружия? Я не знаю, могу ли я точно ответить на эти вопросы. Что я могу вам сказать, так это то, что в кубинском положении под империалистическим давлением, а также под давлением марионеток, действовавших изнутри, мы не увидели другого выхода для народа, как голос оружия.
У кого спросить, постоянно говоря о технических соображениях, какой капитал необходим, чтобы начать аграрную реформу, мы сказали, никакой. Что единственным капиталом был вооруженный народ, уверенный в своих правах. С этим единственным капиталом на Кубе мы смогли реализовать нашу аграрную реформу. Расширить ее, пойти с ней вперед и выйти на путь индустриализации.
«Если братья дерутся между собой, — говорил Мартин Фьерро, — это значит, что другие их съедят. Империалист знает, что нужно разделять, чтобы властвовать. Не так ли он и нас разделил на страны- производители кофе, меди, нефти, олова, сахара, не так ли он нас разделил на страны, которые соперничают, чтобы отобрать рынки сбыта одни у других, постоянно понижая цены, и все это для того, чтобы иметь возможность как можно легче уничтожить нас по одному. Мы должны объединиться, все люди земли должны объединиться, чтобы добиться самого святого блага, свободы, экономического благосостояния, чувства отсутствия перед собой какой-либо неразрешимой проблемы и сознания, что, работая все дни с энтузиазмом и сознательно, мы достигнем нашей цели, и никто не свернет нас с пути.
Я горячо приветствую все делегации братских стран и особенно некоторые из них: делегации народов Соединенных Штатов, которые не надо смешивать с правительством США, делегацию народа, который не знает расовой ненависти, не делает различия между людьми по цвету кожи, религии или экономическому положению. И я приветствую также горячо его противоположный полюс, которым является делегация Народной Республики Китая. А еще делегацию Алжира, который вписывает сейчас прекрасную страницу в Историю. Не забываю делегацию народа Франции, которая тоже не представляет свое правительство».
Глава XXIV
БУДДА ЗА ЗАНАВЕСОМ
2 октября Че отправляется вместе с братьями Кастро на прием в посольство Китая. Это период, когда он одновременно принимает министра экономики Объединенной Арабской Республики, подписывает соглашение между Кубой и Болгарией, встречается с президентом Гвинеи Секу Туре, прежде чем 22-го взлететь в новом окружении сопровождающих, среди которых капитан и отличный стрелок Даниэль Аларкон Рамирес — по прозвищу Бениньо, его военное имя в Боливии, — большой, коренастый, с острым взглядом. В дальнейшем он будет заботиться об Эрнесто, и, кроме прочего, он — один из учеников в его ежедневных уроках «наверстывания».
24-го в Праге Че отвечает на приветственную речь президента Антонина Новотны пламенной фразой:
— Успех Кубы послужит открытием для других народов, которые мощно войдут туда, чтобы осуществить путь, подобный нашему.
После участия в телепередаче 27-го, 31-го он начинает дискуссию с ведущими чиновниками, прибывшими в чешскую столицу встретиться с ним, о советской экономике и торговле. В интервью, данном корреспонденту
17-го он покидает Москву, направляясь в Пекин. Кубинская пресса не колеблясь сообщает, что миллионы людей ждут его там, несмотря на табу, которое окружает Китай на Кубе в то время из-за напряженности между ним и СССР. Кастровская Гавана слишком связана с Москвой, чтобы на глазах у нее позволить себе галантные экивоки, как бы восхваляя то, что затрагивает его соседа, хотя бы тоже красного.
Однажды утром в час завтрака за команданте приходит машина. Он едет один. Дирекция запретного города — в частном крыле дворца Сонг Нан Хай, где у Мао апартаменты, в части, называемой библиотекой. Эрнесто приглашают подождать в огромном салоне. 10 часов, когда большой красный занавес открывается, и пораженный Че видит с другой стороны стеклянной двери Мао, пьющего чай. Он приветствует Че медленным кивком головы, на который приглашенный отвечает таким же образом, затем занавес закрывается, как в театре. Че в свою очередь пьет чай с генералом, прежде чем вернуться к своим, кому он рассказывает о своем приключении.
Вечером после ужина он возвращается в запретный город. На этот раз он принят самим Мао, окруженным членами своего правительства, для беседы, которая длится более трех часов. Эти часы останутся среди самых сильных и самых знаменательных в его жизни. Престиж китайского лидера был всегда велик в его глазах: в Буэнос-Айресе, когда он писал в Такле, он делал «китайской» свою подпись, переделывая маленького поросенка Чанчо в Чанг-Чо. Он называл Ильдиту «моя маленькая Мао», и во время вторжения его отряд прозвали «Лос Мао-Мао», что не было для него неприятным.
Имеет место вторая встреча с Мао, Чжоу Эньаем, Лин Бяо, на которой с кубинской стороны присутствуют кроме Че Эктор Родригес, теперешний президент Национального банка, и команданте Эдди Суньоль. На ней говорят об оружии, о политических связях с СССР, о позиции Китая в Африке. Мао подтверждает, что он готов помочь борьбе Патриса Лумумбы в Конго, отправив ему оружие, и Эрнесто уйдет убежденный, что марксизм-ленинизм более правильно понимают в Китае, чем в СССР.
На обеде, который Мао дает для Че, третий и последний раз, когда он встречается с ним, Че испытывает сильное удивление. Появляется огромная личность, с куском ткани на торсе вместо одежды, держа на поводке маленькую обезьянку, прыгающую в разные стороны. Вдруг резким движением колосс хватает животное и мечом раскраивает ему голову, чтобы подать мозг почетному гостю. Традиция обязывает. Че выполняет все молча, но по возвращении в отель он скажет своим людям, с каким удовольствием он посчитался бы с Великим Китайцем. Зато ни слова о гастрономическом качестве местного деликатеса.
После поездки в глубь страны и визита в Шанхай, но из-за нехватки времени Че не посещает Великую стену, о чем он очень сожалеет, — 1 декабря он подписывает экономический договор. Затем отправляется в Пхеньян, где встречается с Ким Ир Сеном, Первым корейцем, и подписывает два договора, торговый и научный.
9-го он возвращается в Москву, чтобы вести экономические переговоры в СССР, основное блюдо этого путешествия. 13-го он едет в Берлин, до того, как там была воздвигнута стена, и принят там министром внешней торговли. Возвращается в Москву, чтобы парафировать 20-го договор, по которому СССР купит 2 миллиона 700 тыс. тонн сахара в случае, если Соединенные Штаты осуществят свою угрозу не
