Уругвай».
2 марта холодная война между Соединенными Штатами и островом начинается становиться горячей. Кеннеди объявляет о своем намерении запретить весь импорт с Кубы, и 11-го блокирует продажи сельскохозяйственной продукции своему дерзкому соседу. Введенный в заблуждение своим Конгрессом, молодой президент чувствует себя обязанным показать, что у него крепкая хватка и что он не даст унизиться Соединенным Штатам.
Механизация выращивания сахарного тростника становится важнейшей для Че. Решено создать машины по модели Континуа, которая была снята во Флориде в 1959 году. Это не малая работа. Разобрав на части старый «Горнтон», который не действовал более десятка лет, удается собрать два орудия, которые в апреле 1962 года установлены на тракторы и позволили резчикам тростника войти в новую эру.
Че использует это, чтобы подтвердить рабочим:
— На нашем маленьком острове, в тот самый момент, когда перед нами стоит гигантская задача бороться против империализма, когда мы должны быть примером для всей Америки и вести борьбу на смерть, в которой мы не можем опускать руки, мы должны идти вперед и в технологической области.
Альфредо Менендес, директор Общества по улучшению производства сахарного тростника, занимавшийся по поручению Че механизацией выращивания сахарного тростника, рассказывает:
— Че очень хотел войти в рабочую команду этого огромного сахарного комплекса. Он добился положительных результатов в управлении первой машины, признал свои ошибки и занялся их исправлением. Он приложил усилия пробудить интерес у наших политических руководителей, администраторов, профсоюзов и рабочих к механизации. Очень важно иметь тысячу резальных машин, настаивал он. Это значит, что тысяча человек подумают и поищут решения. Благодаря своим усилиям они также поймут срочную необходимость механизации резки и сборки сахарного тростника.
В июне 1962 года, используя посещение рудников Моа, Че проезжает до Сантьяго, где Миаль открыл школу общей медицины. Эрнесто без большого энтузиазма воспринял проект своего друга, когда тот ввел его в курс дела:
— Ты не в Гаване, не так ли!
Но Альберто умел задеть его за живое, напоминая о том полезном, что почерпнули дети Маэстры из той медицинской школы. И теперь, когда он видит, что сотворил Миаль, он в восхищении снимает перед ним… берет.
В июле антикастровцы, спасшиеся в Майами, оказывают давление на американское правительство: правда ли, как говорят, что советские устанавливают ракетную базу на Кубе? В конце августа Че отправляется в Москву, где проходят переговоры об экономических обменах. 31-го он приезжает в Ялту, на Черном море, ест икру и встречается с Хрущевым. 3 сентября коммюнике сообщает содержание договора, подписанного двумя персонами: он затрагивает технические, сельскохозяйственные, гидроэлектротехнические, металлургические, а также военные вопросы.
На Кубу Че возвращается 7 сентября, где занимается бесконечными переездами между своим министерским кабинетом и военной базой Пинар дель Рио. 8 октября на сессии Организации Объединенных Наций кубинский президент Дортикос бросает:
— Мы хотим предостеречь от какой бы то ни было ошибки: агрессия против Кубы могла бы, к нашему великому сожалению и против нашего желания, дать сигнал к новой мировой войне.
Президент молодой Алжирской республики Ахмед Бен Белла, который скоро приедет в Гавану, чтобы встретиться с кубинскими руководителями, и который станет личным другом Че, имеет встречу с Кеннеди. На прямой вопрос, который он ему ставит: «Пойдете вы на конфронтацию с Кубой?». Американский президент отвечает: «Нет, если не будет советских ракет, в противном случае — да».
В начале октября Че произносит в Гаване речь перед организацией молодежи: «Долг каждого молодого коммуниста быть главным образом гуманным, до такой степени гуманным, чтобы приблизиться к лучшему в человеке; очищать лучшее в человеке работой, учебой, упражнениями в постоянной солидарности с народом и со всеми народами мира; развивать чувство, чтобы ощутить тревогу, когда где- нибудь в мире убивают человека, и быть взволнованным, когда где-либо поднимается новое знамя свободы».
16 октября американский сверхзвуковой самолет У-2 обнаруживает ракетные батареи на западной оконечности Кубы и делает фотосъемку. Проанализировав их, Пентагон заключает, что ракеты способны достичь севера Соединенных Штатов.
Глава XXV
МЕЖДУ ДВУХ БЛОКОВ
Железная рука вклинилась между Кеннеди и Хрущевым. Это можно было бы изложить в одной фразе, которую на Востоке очень боятся произнести: «Ты убираешь свои ракеты из Турции, а я свои с Кубы».
Кеннеди пытается больше узнать о своем визави. Опростоволосились в бухте Кошон, оставили перья на вершине Вьенн, не хватало только, чтобы Орел янки снова опустил голову. Антиамериканский сдвиг, при котором присутствуют, раздражает Вашингтон, но больше всего в мире ощетинивает Белый дом и еще больше Пентагон, конечно, Куба, этот комар в девяносто раз меньше своего северного соседа и все же готовый его уколоть.
22 октября перед американскими телекамерами Кеннеди объявляет о кризисе. Мир с удивлением обнаруживает экстремальность ситуации, самое худшее, что испытали с конца второй мировой войны. Развязывается страшная обманная партия в покер. Кеннеди склоняется к тому, что его противник блефует, стремится просто обозначить начало в холодной войне. На что решиться? Блокада или бомбардировка? В контрпартии ослабить базу в Гуантанамо, убрать «юпитеры», нацеленные на Москву из Турции, так же как те, что размещены в Италии?
Кеннеди отклоняет решение «бомбардировки», которое восстановило бы весь мир против него. К тому же можно заменить словом «карантин» слово «блокада». С понедельника 22-го до ночи 28-го партия возобновляется с удачными ходами для обоих лагерей, шесть дней, в течение которых мир затаил дыхание. Русский лагерь подчеркивает, что его противник глумится над суверенитетом Кубы, создавая блокаду, которую скрывают под другим названием. «И если завтра, в открытом море, советские корабли откажутся быть осмотренными?» — со страхом спрашивает Американец. 24-го в 10 часов 30 минут судна с красными флагами останавливаются. Кеннеди победил? Нет еще. Хрущев выступает против вывода ракет с кубинской территории, пока не будет сделано то же с «юпитерами» в Турции. И в первую очередь, «бойкот» должен быть снят с обещанием не нападать на Кубу. Потребуется пять месяцев, чтобы этот торг, прошедший между двумя «К», был бы реально применен на территории.
С отступлением, кажется, что Куба спасена Берлином. В тот же момент протягивается еще одна железная рука. Хрущев поместил ракеты со своей стороны стены, а также обнаружил, что Соединенные Штаты вышли вперед в гонке по ядерному оружию и что все более явственной становится перспектива дотирования бундесвера. Взвесил ли он все, прежде чем прийти к глобальному решению, но с этого момента ситуация могла бы быть оценена таким образом: «Не будет ядерного оружия с другой стороны, это поможет, и мы уберем ракеты с Кубы». В противоположность, без берлинской угрозы Кеннеди, возможно, покарал бы своего строптивого соседа. Так, Куба стала детонатором и ставкой в большой игре, которая могла бы привести к планетарной катастрофе — и никто не спросил мнения у основного заинтересованного. Кастро мог только проявлять нетерпение в течение недели, когда глаза всего мира были прикованы к его острову.
Че тоже из-за всего этого спрашивал себя, каковы же эти русские как союзники. Ему не могло быть по вкусу положение бессильного и молчаливого заложника, — всегда хозяину своих действий. Разумеется, он ые меняет мнения в отношении Соединенных Штатов, но начинает думать, что новый партнер, выбранный Кубой, может стать тоже властным в своем роде.
На острове строят противоатомные убежища в предвидении вторжения, которое руководители считают возможным. В ожидании экономическая жизнь не теряет своих прав. Поворот, предпринятый Кубой, заставляет Че искать новые формулы, чтобы стимулировать сахарное производство. Он закрывает в
