— Боже мой! Вы бы сразу так и сказали! Он уезжает за границу — тогда все понятно! Заграница — это всем понятно! Там всегда нужны доллары. Собственно говоря, доллары всюду нужны, но за границей они нужны больше, чем всюду. Как вы думаете, правильно я говорю? Возьмите ваши пилюли. Шестьдесят два цента и за разговор двадцать, но сдачи у меня нет…
Я протянул ему доллар и медленно стал продвигаться к выходу.
Это было нелегко — аптекарь перегораживал мне дорогу, ни на миг не умолкая:
— А куда вы едете, если это не секрет? Послушайте, вы не могли бы купить для меня совсем малюсенькие порошки? Подождите, я вас задержу на два слова. Только на два слова…
Но я, слава богу, удрал.
Мне еще немало пришлось скитаться в поисках такси по темным и безлюдным улицам этого мрачного уголка Нью-Йорка. Но, странное дело, теперь я был совершенно спокоен. Вообще, человек всегда чувствует себя спокойнее и увереннее, когда принимает какое-то решение. А я, кажется, его принял… Решение пришло внезапно, когда я разговаривал с Джо по телефону. Я решил, что Эмсли Роуз должен бежать и что я помогу ему в этом. Я решил так потому, что знал: если он предстанет перед судом, произойдет еще одно убийство. Разве я смогу после этого спокойно жить на свете?
Как только я поговорил с ним и узнал всю правду, мне сразу стало ясно: ему нужно немедленно скрыться. Больше ничто его не спасет. Все улики против него… Но надо действовать срочно, сейчас же! Кто знает, какими путями идет Карриган и как близко он находится у цели?.. Нет, в Америке от него не скроешься. Бежать нужно только за границу, И не в Мексику или в Канаду, а куда-нибудь подальше — в Европу, например. Это нетрудно: во многих странах у американцев не требуют паспорта…
Я недолго думал. Мне казалось, что все можно осуществить очень просто. «Деньги я добыл, это главное! — рассуждал я. — Эмсли Роуз должен вылететь за границу завтра же!»
Глава двадцатая
ИЗГНАНИЕ
Я не говорил Эмсли Роузу, что приеду провожать его. Мы с ним распрощались еще утром у него дома, на Куин Элизабет-стрит, когда я принес ему деньги и билет на самолет.
Но усидеть в городе оказалось выше моих сил: я страшно волновался, ничем не мог заняться и ежеминутно смотрел на часы. В конце концов бросился со всех ног на улицу, схватил такси и отправился на городскую вертолетную станцию. Через четверть часа я уже был на аэродроме.
Четкая, слаженная и деловитая обстановка аэровокзала сразу захватила меня и успокоила. В зале ожидания пассажиры спокойно беседовали, читали газеты. Откуда-то близко тянуло душистым кофе, и тихо звенела посуда; по обширным залам бесшумно проплывали тележки, доверху груженные яркими чемоданами, и спокойный, уверенный голос диктора совершенно просто называл города и страны, о которых с трепетом мечтали мы в детстве, играя в путешественников: «Берег Слоновой Кости… Багдад… Рио-де-Жанейро… Гренада… Цейлон… Венеция… Париж…»
«Все будет хорошо, — успокоился я. — Все должно быть хорошо».
До вылета самолета оставались считанные минуты. Эмсли Роуз, вероятно, уже прошел таможенный и пограничный досмотры. С минуты на минуту диктор должен объявить посадку на самолет. Да вот же! Это он о нем и говорит! Я быстро направился на летное поле и остановился перед невысоким металлическим барьером — провожающих дальше не пускали.
Из раскрытых дверей досмотрового зала вышла большая группа пассажиров. Стройная стюардесса вела их к огромному самолету с иностранными опознавательными знаками на блестящем сигарообразном корпусе.
Эмсли Роуз шел медленной походкой, слегка раскачиваясь и загребая носками, как идут по земле те, кто с детства привык к седлу. Я не видел его лица. Он шел не оглядываясь и старался все время держаться в гуще людей. Но я-то знал, какие невеселые мысли владеют этим человеком и с каким трудом он сделал выбор между своим добровольным изгнанием и казнью на электрическом стуле. В тот момент мне очень хотелось, чтобы Эмсли Роуз не чувствовал себя таким одиноким, чтобы он увидел меня и знал, что ему верят и желают счастья. Я неистово махал своей шляпой и, кажется, что-то кричал. Но он меня не слышал. И ни разу не обернулся…
Самолет улетел. Разошлись провожающие. А я все стоял и вглядывался в пролетающие над аэродромом самолеты, словно надеялся, что Эмсли Роуз все-таки увидит меня.
— Фу, черт! — задыхаясь, произнес кто-то рядом со мной. Человек тяжело дышал и, видимо, был не в силах произнести больше ни слова.
Я не ответил и даже не обернулся. Какое мне дело до какого-то опоздавшего!
Но человек бесцеремонно дотронулся до моей спины и переспросил, поперхнувшись:
— Уле… улетел, значит, да?
Я круто повернул голову и увидел… Карригана! Он стоял рядом со мной, вытирая платком красное лицо. Очки он держал в руке, и его маленькие воспаленные глаза на этот раз казались не злыми и колючими, а просто беспомощными. Полицейский инспектор тяжело, с присвистом дышал и, спотыкаясь, пятился, чтобы прислониться к барьеру. Отдуваясь, он покачал головой, ткнул вверх указательным пальцем и повторил с досадой:
— Улетел!
Потом протянул мне руку:
— Ну, здравствуйте… здравствуйте, Мак Алистер!
— Здравствуйте… — пробормотал я, не успев еще смутиться. — Какими судьбами? О ком это вы?
— О Эмсли Роузе, конечно! О ком же еще? — Дрожащими руками он принялся протирать запотевшие стекла очков. — Уф, устал!.. Бежал от самых ворот. Даже ноги подкашиваются. Пойдемте куда-нибудь, сядем…
Лицо его вдруг начало быстро бледнеть. Я испугался.
— Вам плохо? — спросил я и взял его за локоть.
— Ничего, пройдет, — он слабо улыбнулся, — сердце. В моем возрасте это бывает. Сейчас, одну минутку… — Он достал из кармана пузырек, лизнул пробку и неподвижно застыл, прислушиваясь к боли. — Кажется, проходит. Пойдемте.
— Да, да, идем, идем. Только не спешите. Здесь где-то близко я видел кафе. — Я взял его под руку и повел.
Мы шли, не разговаривая. Встречные оборачивались нам вслед и, наверное, думали: «Вот идет заботливый сын со своим отцом».
Я никак не мог решить: как держать себя с Карриганом, почему он здесь? Что он знает о Эмсли Роузе, откуда? Кто мог ему сказать? А при мысли о том, что произошло бы, если бы Карриган приехал сюда на полчаса раньше, у меня забегали по спине мурашки.
«Спокойно, — уговаривал я сам себя, — спокойно. Сейчас нужно быть очень осторожным, взвешивать каждое слово и не задавать ненужных вопросов. Пусть он заговорит первый».
В просторном ресторане аэровокзала вкусно пахло душистым кофе. Публика непрерывно входила и выходила и вела себя шумно. Официанты обслуживали быстро, почти бегом.
— Кофе? — заботливо спросил я Карригана.
— Да, пожалуйста! — В прохладе искусственного климата он, очевидно, почувствовал себя лучше, но выглядел озабоченным и нервно потирал руки, что-то напряженно обдумывая.
— Вам легче? — Я твердо решил не начинать первым разговор о Эмсли Роузе.
— Что? Ах, да, да! Спасибо… — ответил он рассеянно и уставился на меня долгим и, как мне показалось, грустным взглядом, под которым я сразу почувствовал себя неловко.
Принесли кофе. Я принялся сосредоточенно размешивать в нем сахар.
— Зачем вы это сделали, Мак Алистер?
Я ожидал этот вопрос, но не думал, что он будет звучать так мягко. Не поднимая взгляда и не переставая размешивать кофе, я ответил, стараясь произносить слова как можно бесстрастнее:
