ходу вмешиваться.
А в Гудауте уже два с лишним месяца стояла эскадрилья штурмовиков из Московского округа, командовал которыми полковник Коваленко, «шкраб» из моего родного Борисоглебского летного училища. В этой эскадрилье вообще все летчики были «шкрабы», сплошные инструкторы. Причем, почему их вдруг надумали менять на нас, поначалу неясно было — мне, во всяком случае, специально никто ничего не говорил, я этот секрет Полишинеля только сутки спустя выяснил.
Дело было наутро после нашего прилета. Вваливается ко мне в номер полковник Коваленко, весь такой вальяжный, надменный и говорит так панибратски, буквально по плечу меня похлопывая:
— Саня, ты только не дрейфь! Мы вас научим, как тут надо воевать, чтоб без ненужного риска, но с эффектом.
Я, конечно, немного опешил от такого начала разговора, но он полковник, а я майор. Поэтому я сдержался, выдержал субординацию и вежливо уточнил, что он имеет в виду.
Он отвечает, что сегодня все покажет. Мы двумя парами сходим к линии фронта, осмотримся, а он, значит, раскроет нам секреты мастерства, покажет, как по цели правильно работать. Я зубами поскрипел, но снова сдержался, хотя, конечно, мне было что ему сказать — я ведь уже тогда имел втрое больше боевых вылетов, чем этот самодовольный «шкраб».
— Хорошо, говорю, полетели.
Посмотрели по картам, что там и где, цели наметили — укрепленные районы, места размещения резервов и прочее, причем, что интересно, все цели оказались строго за линией фронта. А у грузин вдоль всего фронта, на том берегу Гумисты, зенитки стояли, причем очень плотно, так что в лоб лучше не заходить.
Я всегда в таких ситуациях с тыла стараюсь зайти, а Коваленко, смотрю, на картах рисует своим летунам прямые подходы. Очень я тогда удивился, думаю, что за безрассудство, в лоб зениткам заходить?
Еще меня очень удивило, что они на свои штурмовики только ракеты вешали, хотя я всегда комбинирую. Цели ведь всегда разные — одну можно ракетой поразить, а другую только бомба возьмет, да не всякая, а не меньше 500 кг. Поэтому я себе и своему ведомому заказал и ракеты, и бомбы, и пушки полностью заправил.
Моя цель была за рекой Гумиста, в большом ущелье, и мы туда прошли, как я привык, с тыла, со стороны Тбилиси. Облетели с фланга линию фронта и пошли от грузинской столицы, так что зенитки даже не успели развернуться на нас, пока мы по цели отработали.
Сделали по четыре захода, все подчистили, как полагается, возвращаемся тем же обходным маневром, а попутно я смотрю, где там героический полковник Коваленко со своими «шкрабами». И понимаю, что он за линию фронта даже не перелетал — маячит где-то перед речкой, дальше не суется. Интересно, думаю, как же он цели-то свои поражать собирается. Но досмотреть не получилось, топливо уже на исходе было, ушли мы на базу. А после полетов мы с ним встречаемся, причем он первый ко мне подходит и начинает мне выговаривать:
— Саня, ты зачем за линию фронта ходишь? Это же очень опасно!
У меня глаза на лоб лезут.
— А как же иначе цели поражать, товарищ полковник?
— Да очень просто, майор!
И начинает мне рассказывать, как они тут третий месяц «работают». Значит, вот какой способ они придумали: вешают себе под крылья комплект неуправляемых ракет, подходят на скорости 800 км/час к линии фронта, дают залп, потом разворачиваются и удирают со всех ног на базу.
Я смотрю на него ошарашенно и понять не могу, прикалывается он так оригинально или всерьез все это мне говорит. Но потом вижу, что он совершенно точно не шутит, что все всерьез и он совершенно без стыда мне это рассказывает.
— Товарищ полковник, но ведь ракеты у вас неуправляемые. Куда же вы ими целитесь?
— В район попадания мы целимся, майор! Что тут непонятного?!
— Как же вы ими в цель попадаете, да еще за 20 километров?!
— Мы все рассчитали — если нос самолета задрать на 15 градусов, плюс скорость самолета 800 км/час, плюс ресурс ракеты, получается попадание в район цели.
— «В район цели»?! Да вы же мирных там кладете штабелями! А боевые цели остаются нетронутыми!
— Все у нас точно рассчитано! Ракета С-8 сама летит 5 километров, а если с полета пускать да под 15 градусов, получается точно 18 километров дальность. «Грады» же так работают, вот и мы придумали такой способ.
Я тогда только руками развел. Хотел, конечно, многое ему сказать, да и не говорить там надо было, а по морде ему бить за такую работу. Но не стал ни бить, ни говорить. Бесполезно все это было — «шкраб», он и есть «шкраб».
Причем понятно было, что мирного населения они там, с такой точностью «работы», накосили десятки, если не сотни человек. Но ведь еще и боевые цели наверняка не пострадали — а эти бойцы-то потом докладывали, что «цель уничтожена»! Притом что неуправляемыми ракетами можно только с пикирования работать, и только по видимой цели.
Позже мне довелось побеседовать с сухопутными коллегами, и они меня неприятно удивили своими оценками работы «русских штурмовиков». Говорили, что «толку от этой авиации нет никакого». И мне, конечно, было понятно, почему они так рассуждали, — это, конечно, стыд сплошной был перед пехотой, а не работа.
Но потом, когда эти затейники улетели обратно к себе в Московский округ, мы местную пехоту быстро научили авиацию уважать. Абхазы тогда впервые узнали, что, оказывается, русские штурмовики могут за линией фронта работать — а ведь их все эти месяцы убеждали, что это принципиально невозможно.
Перед самым отлетом в Россию орлы Коваленко меня все-таки напоследок добили своей простотой, которая, как известно, хуже чем воровство.
Случилась у нас такая история — абхазы готовили очередной прорыв линии фронта, соответственно, нам по этой линии фронта надо было отработать по-хорошему, чтоб превосходящие силы грузин не смогли изрешетить и без того измученных абхазов.
Особо выделяло операцию то обстоятельство, что работать нам предстояло ночью, да еще в неблагоприятных погодных условиях.
И вот взяли мы все себе цели, из тех, что назначил штаб, при этом бойцы Коваленко неожиданно выбрали себе цели в самом Сухуми — там что-то вроде штаба грузинских войск располагалось, по данным нашей разведки.
Я себе для работы взял, помимо прочего, светящиеся бомбы, САБы, — просто понимаю, еще с Афгана, что если ночью работаешь по цели, то без подсветки нельзя. Или САБы, или костры разведгрупп, или фары автомашин, но что-то штурмовику должно указывать на цель, иначе ему придется работать по наитию, то есть наугад. По «молоку» нельзя работать, иначе будешь потом всю жизнь каяться, что мирных положил без счету.
В эту ночь было запланировано по одному вылету каждой пары как в моей эскадрилье, так и в эскадрилье Коваленко.
И вот ушли к линии фронта, в моей паре ведомый сбросил над целью САБы, затем работаем по очереди ракетами, бомбами, пушками, все как обычно.
При этом у нас с орлами Коваленко между нашими целями расстояние было километров тридцать, я при планировании операции даже эшелоны по высоте только между своими распределял, потому что незачем было столичных орлов в наши мероприятия впутывать — слишком далеко они от нас были, ну никак не могли мы друг другу помешать.
И вот отработал я с пикирования по цели ракетами, захожу на второй круг, бросаю бомбы, слежу за целью, выхожу из пикирования и вдруг вижу прямо у себя по курсу самолет.
То есть буквально прямо у меня пред носом, в свете моих САБов, пролетает неожиданная воздушная цель.
