Я, конечно, кричу по рации:
— Кто здесь?!
Думаю при этом всякое — например, что мой летчик вдруг нарушил летный порядок, хотя, согласно распорядку, должен только через пять минут прилететь, дорабатывать цель.
Но в ответ тишина.
Снова кричу в рацию:
— Кто над моей целью находится?!
Молчание.
Ладно, думаю, в бою всякое бывает. Дорабатываю цель из пушек, пока САБы не погасли. По рации слышу странные переговоры:
— 505-й, ты где?
— Подхожу к цели.
Интересно, думаю. Может, это грузины тут рядом так нагло работают. Хотя, конечно, на грузин совсем не похоже — они очень осторожные были, без прикрытия не работали и чуть что тут же удирали.
Тут САБы начали гаснуть, я набрал эшелон, ухожу. За мной ведомый начинает работать, вижу, как САБы вешает и все такое.
Прилетаю в Гудауту, сажусь, смотрю, я не один на посадку иду, еще летчик из эскадрильи Коваленко тоже садится.
Я вылезаю из машины, смотрю на него в упор.
Тот летчик тоже вылезает, дергается на поле, потом сам ко мне подходит.
— Михалыч, извини, это я был. Извини еще раз.
— Ты как в моем районе оказался? Как ты над моей целью оказался? Выведи я раньше машину из пикирования или ты чуть позже пройди в этой точке, разница тридцать метров, мы бы погибли оба!
— Прости. Понимаешь, я увидел, вы подсвечиваете так здорово, все видно хорошо, ну я и решил поискать у вас свою цель.
Я не стал ему ничего говорить — тут все понятно. А для непонятливых я поясню — на тридцать километров САБы точно не светят, это уже за гранью добра и зла. Человек просто летал там, где ему было комфортно летать, а не там, где предписывало полетное задание.
Что делать — пошел к полковнику Коваленко, говорю — запрети этому чудаку летать, он же нас всех погубит. Но полковник никак реагировать не стал, хотя я и другие варианты ему предлагал — например, что мои летчики будут для его летунов САБы вешать, а те в удобных условиях работать.
Я тогда не успокоился, пошел уточнять, как этот герой по Сухуми работал, если он такой тупой и свою цель под моими САБами искал? Он же без ракет вернулся, куда же он их девал?
Прижали мы его к стенке, он и признался — метался над линией фронта, боялся грузинских ПВО, искал свою цель, увидел нашу подсветку, пошел туда, понял, что ошибся, и в отчаянии отработал ракетами куда-то «в направлении цели».
Понятно, да? Он выпустил боевые неуправляемые ракеты туда, где, по его предположению, могли находиться вражеские войска. То есть где-то в Сухуми, где, помимо вражеских войск, находилось еще тысяч сто мирных жителей. Остается молиться, что эти ракеты просто ушли в горы, а не попали по женщинам и детям.
Я был просто счастлив, когда эти вояки ушли из Гудауты. Конечно, не одни они виноваты в этой ситуации — они пришли к нам из первой воздушной армии, которая хоть и базировалась в Германии, но боевого опыта не имела. Полк был учебный, все летчики пришли из Борисоглебского училища, они даже на полигонах не тренировались толком.
Я, когда понял, с кем мы работаем, уже напрямую им предлагал — давайте, говорю, мы будем для вас цели разведывать и обозначать, а вам только бомбить по ним останется, в удобных условиях.
Но Коваленко не согласился — им это было унизительно.
Впрочем, через пару дней они и так улетели, а мы начали работать самостоятельно.
Правда, полетов много не было — всего в Абхазии я чуть больше 40 боевых вылетов сделал, и это за десять месяцев.
Было несколько удачных операций, например, уничтожили танковую колонну. Еще был хороший удар, когда я летал в режиме свободной охоты и случайно обнаружил десяток грузовиков с грузинской пехотой — они шли к Сухуми. Мы тогда одной парой, с ведомым, в три захода положили двести новобранцев — так потом абхазские разведчики нам доложили.
Был очень эффективный удар в районе Каласури — там сожгли склад ГСМ, склад оружия да еще смогли взорвать штаб корпуса. И все это перед наступлением грузин — очень мы им это наступление тогда испортили, они активность сразу снизили, начали раны зализывать.
И началась унылая позиционная война. Причем армейская разведка стала работать неважно, и цели нам в штабе назначали буквально по наитию. Вообще, разведки в полноценном армейском смысле этого слова у абхазов не было — у меня сложилось впечатление, что цели они находили случайно.
К примеру, мы знали, что грузины подтянули к линии фронта хороший зенитно-ракетный комплекс, а что за комплекс, где он стоит, нам указать не могли. Некоторые говорили, что это ЗРК «Бук» — серьезная вещь, между прочим. Для нас, штурмовиков, представляет реальную опасность — если из такого выпустят ракету в момент нашей атаки, уйти невозможно. Значит, надо точно знать, где он стоит.
Конечно, в такой ситуации все вспоминают космические спутники, но космос штурмовиков в принципе не жалует. Не знаю, может у «стратегов» иначе, а я вообще не припомню ситуации, когда бы нас космические войска выручили информацией со спутников. Может, конечно, именно мне так не повезло в этой жизни, а другим боевым летчикам информация из космоса перепадала чаще, но я никогда об этом не слышал.
Кстати, истребители теоретически могли бы нам пригодиться — у грузин все-таки была штурмовая авиация, и они пытались ее использовать. Но грузин всегда успевали сбить наши силы ПВО. Однажды видел, как наши ракетчики сожгли грузина ракетами.
Это было ночью, мы все выскочили на шум взрывов и увидели, как в полной темноте две ракеты вошли в цель, из комплекса «Оса» жахнули. Посмотрели, как факел падает.
В тот же день еще одного сбили, но там летчик успел катапультироваться. Впрочем, ему это не помогло — пока на парашюте летел, его абхазы застрелили. Очень у них сильна была ненависть друг к другу.
По нашему аэродрому грузины не могли работать, вокруг наша ПВО стояла. Но однажды прорвались. Я как раз стоял на балконе, на третьем этаже, с кем-то из летчиков разговаривал, любовался теплым майским солнышком. Хорошая погода была. И вдруг вижу — Су-25 летит.
— Слушай, это кто же у нас взлетел? У нас же все на месте.
— Вроде все.
А Су-25 заходит в атаку, но не на нас, а по центру Гудауты. Бросает четыре небольших стокилограммовых бомбы с горизонта, без пикирования.
Одна бомба в жилой дом попала, развалила его напрочь, одна рядом легла. Третья упала в районе электросетей, последняя улетела за город. Разрушения были небольшие, но сам факт, что проспали грузина, очень взбодрил.
Мы, когда увидели, где был взрыв, сразу туда поехали на штабном «уазике», спасать мирных жителей. Приехали, но спасать было некого — в этом доме никого в тот момент не было, так что никто не погиб. Но сам дом разнесло серьезно, крышу завалило, половину стен снесло, пожар начался.
Примечательно, что грузин аэродром побоялся бомбить — отработал по мирному городу, потому что там горы рядом. Он из города сразу в горы шмыг, дескать, ловкий воин. А по мне, конечно, это неприлично — по мирным целям бомбы класть. Мы никогда, ни при каких обстоятельствах не работали по мирным целям — только по войскам и технике. После этого случая с бомбежкой города наши поставили батареи ПВО вокруг Гудауты и в один день сразу двух наглых грузин на Су-25 сбили. Потом через день еще одного из комплекса «Бук» сняли, причем на самом горизонте сняли, когда он уже уходил к Сухуми. После этого у грузин Су-25 закончились — их у них всего одна эскадрилья и была.
