Сказав это, он уважительно кашлянул и стал ждать ответа, глядя на начальника преданным взглядом. Солаль одобрил его предложение, и ван Вриес удалился, довольный тем, что так легко на этот раз отделался. Выйдя в коридор, он гордо выпрямился и пошел с важным видом. Очень даже неплохо отделаться от Дэма на целых два месяца. Мосинсон, временный служащий, усердный труженик, с успехом его заменит.
— Знаешь, старик, все отлично получилось, — сказал он, застегивая брюки, под успокаивающий шум любимого унитаза. — Мои поздравления, старина, — повторил он и вышел, сдерживая желание бежать и отряхиваться, как маленькая собачонка, радостная, только что выполнившая свой долг в густой траве, мокрой от утренней росы.
В коридоре он спросил себя, что ему теперь надо сделать. Он уже получил ежедневную инъекцию какодилата в медицинском кабинете, попил кофейку, осталось взяться за работу. Какая очаровашка эта медсестра-датчанка. «За работу, за работу», — напевал он, толкая дверь в свой кабинет. Сев за стол, он открыл газету, и залюбовался добрым лицом нового Папы Римского, избранного накануне.
— Неплохое продвижение по службе, а? — подмигнул он Его Святейшеству. — Но я тоже не промах.
Отложив журнал, он с обожанием оглядел свой кабинет чиновника ранга «А», потоптался ногами по персидскому ковру, чтобы ощутить его нежную упругость, обласкал глазами застекленный книжный шкаф, запирающийся на ключ, провалиться на этом месте, украшенный толстыми томами из библиотеки, малоинтересными, но шикарно изданными.
— А если они потребуют вернуть, грязные ничтожества, я скажу им, что книги нужны мне для постоянного пользования. В этой банке с пауками надо уметь себя защитить!
Страшно довольный какодилатом, придающим сил и совершенно притом бесплатным, повеселев оттого, что тот прекрасно усваивается, он слегка передвинул фотографию жены, стоящую на столе и поздравил себя с таким решением. Теперь ее видно не только ему. Всякий посетитель ранга «Б», которому он предложит присесть в кресло, сможет ею любоваться. В этой рамке старого серебра она выглядела очень аристократично, изящное декольте, одним словом, красавица. Его жена, провалиться на этом месте, он же может трогать ее сколько хочет. «Куэн, куэн, куэн», — гундосил он от счастья, пощипывая ноздри указательным и большим пальцами. Отличная мысль — поставить в кабинете это фото, вроде бы такой ненавязчивый признак крупного деятеля. Жалко, детей у них нет. Фотография очаровательной маленькой девочки в красивом платьице — это выглядит уж вовсе по-начальнически. Ну, что делать. В любом случае он здорово привел в порядок свой кабинет, с тех пор как его повысили. На стене висела абстрактная картина, явный признак того, что здесь сидит культурный человек, стремящийся работать в атмосфере искусства. И еще неплохая идея — эта шкатулка, тоже из старого серебра, очень даже престижная вещица.
Открываю ее, подталкиваю к какому-нибудь чиновнику ранга «Б», который пришел спросить меня о чем-нибудь. Сигаретку, Карвалхо? Сигаретку, Эрнандес? Здорово было бы получить фотографию зама генсека с надписью на память: «Адриану Дэму, с сердечными пожеланиями». Или даже: «Адриану Дэму, с дружескими пожеланиями». С дружескими было бы шикарно. Представляю себе физиономию Веве, когда он это прочтет! Да, но я недостаточно еще хорошо знаю зама генсека. Терпение, старина, не дай маху, не спеши, лучше выжди! Я в новом смокинге, она в вечернем платье! Ну да же, старичок, ужин у господина заместителя Генерального секретаря Лиги Наций! Был у меня порыв сказать об этом Веве, пришлось собрать всю волю в кулак и сдержаться. Нет уж, дорогуша, подождем, когда отношения с замом генсека станут действительно близкими. Решено, ничего не рассказывать Веве, пока мое положение не станет окончательно незыблемым. Какое вежливое письмо к Ариадне! Будьте любезны принять мои извинения. Как завернул, а? И потом он же заверил ее в своем почтении. Да, все-таки я кое — чего добился в этой жизни. «Куэн, куэн, куэн», — загнусил он снова. Если завтра вечером все пройдет гладко, я незамедлительно организую коктейль, на который попрошу его прийти. Или нет, приглашу на ужин, тем более что Папуля с Мамулей завтра уедут на два месяца. По сути дела, мне повезло, что он не смог прийти в тот вечер. Точно, приглашение на ужин. Я просто приглашу его в ответ, что уж там. Он, Ариадна и я, в тесном кругу. Метрдотель в белых перчатках. «Куэн, куэн, куэн». Но сейчас самое важное — произвести завтра вечером приятное впечатление. Надо принять макситон заранее, за час, чтобы уж совсем блистать. Я образованный, но при этом наделенный живым умом, остроумный. Если он засмеется, заинтересуется, это победа. Да, кстати, ни в коем случае не опоздать. Без шуток, а? В письме он сказал — восемь часов. Значит, едва пробьет восемь, состоится явление господина Дэма и его очаровательной супруги. Она вроде сейчас хорошо настроена. В общем-то после этого, ну понятно, чего. Женщины без этого не могут. Это, мой петушок, конечно, замечательно, но тебе сейчас самое важное блистать и быть интересным. Значит, после обеда сегодня притащить все, что есть дома по Моцарту, Вермееру, Прусту, вызубрить все сегодня с двух часов дня до шести вечера, да в таком ключе, что читал свидетельства современников, и поразить его глубиной своих знаний. Самое важное будет, если он скажет себе, внезапно поглядев на меня с любопытством: а он неплох, малыш Дэм, с ним можно общаться, с малышом Дэмом. Надо не забыть спросить у него, был ли он на выставке Пикассо, я тогда смогу вставить свою маленькую речь. (Он хихикнул. Неплохая идея выучить наизусть три фразы из статьи про Пикассо. Сногсшибательно эффектные фразы.) Но говорить их надо медленно, с растяжкой, как будто я подыскиваю слова, как будто я сам это придумал. Боже правый, а если он не любит Пикассо? Я тогда сяду в галошу с моими тремя фразами. Значит, сначала надо прощупать почву, узнать, любит ли он Пикассо или нет, да, точно. Вот увидишь, все будет хорошо. Короче, изысканная беседа, нашпиговать ее разными «а вот еще», растолковывать их, направлять беседу в нужное русло — вот что мне надо. А вот еще, нужно составить список всяких прочих тем для беседы, которые дали бы мне возможность показаться образованным и умным. Глубоких, но забавных высказываний. Да-да, нужно его рассмешить, но остроты должны быть элегантны. Если он смеется, мы автоматически становимся приятелями! И тогда на горизонте замаячит подписанное фото и должность советника! Ведь ты ж понимаешь, старина, что я не собираюсь засиживаться в чиновниках ранга «А». Боже правый, да мне уже осточертело это «А», как только Петреску внезапно назначили советником! Неудивительно, на его столе — фотография их этого министра, Титулеску. Как противно, такой фаворитизм. Засранец этот Петреску. Чего только не увидишь в этой конторе. Да, старина, советником, есть за что бороться. Но для этого надо, старина, чтобы он оценил тебя и стал твоим другом. Короче, надо заслужить уважение, а затем и дружбу. Список тем для беседы можно написать на бумажке, чтобы подсмотреть, если память вдруг подведет. Быстро глянуть под стол, и никто не заметит. Не бойся, старина, я буду блистать, и потом есть же еще Ариадна, такая супертонкая, сногсшибательный эффект, она ему безумно понравится. Нет, пожалуй, не надо макситона, может подействовать как — нибудь не так, лучше немного виски для куража в первые десять минут. Если у меня будет большое фото с дарственной надписью, я поставлю его на письменный стол, оно будет мне охранной грамотой для Веве. За ужином не говорить о повышении, ни намека, так я покажусь с лучшей стороны. Быть незаинтересованным — в моих интересах, вот. Слушай, старина, хватит уже болтать. Между нами говоря, ты сегодня утром палец о палец не ударил.
Охваченный угрызениями совести, он в задумчивости покрутил секретный волчок, затем покатал по столу сердоликовые шарики, потом попытался прогнать тоску с помощью своей точильной машинки, без всякого удовольствия, поскольку его раздражала собственная праздность и он искал себе оправдания. А оправданий не было, просто как — то скучно работать в четверг. Потому что ведь четверг — это почти конец недели, остается совсем мало времени, и это как-то не дает работать. Но у него еще целый час, он успеет совершить дневной рацион, это уже вопрос профессионального самосознания. Положив шарики и волчок на место за двумя магнитами — другой секрет, дававший ему сладостное времяпрепровождение, он наконец открыл досье Камеруна.
— О труд, святой закон природы.
Но тут зазвонил телефон. В ярости он выругался, вновь надел колпачок на ручку. Боже правый, в этой конторе ни минуты нельзя быть спокойным! Он сорвал трубку с рычага и надменно назвался в трубку.
— Да, месье, — сказал он вежливо, — я сейчас буду.
Ну вот, едва он собрался поработать, ударно поработать, его отрывают! Нет возможности спокойно делать свое дело! Какая мерзкая контора, право слово.
