Сказки старого дома

палец. Лыжи загрохотали вниз.

— А! Она кусается! — закричал Лев Владимирович.

— Кто?

— Крыса!

— Я же говорила! — победно воскликнула Марина Николаевна.

Лев Владимирович долго бегал по комнате с поднятым кверху пальцем. Марина Николаевна бегала за ним и уговаривала продезинфицировать. Наконец Лев Владимирович замотал палец тряпочкой и стал держать с женой совет, что делать. Через некоторое время на антресолях появился кот. Монах лениво окинул взглядом антресоли:

— Не помешаю?

Домовой молчал.

— Не сердитесь, — примирительно сказал Монах. — Надо переждать это неспокойное время, и всё пойдет по-старому. Если хотите, можете почесать мне за ухом. Говорят, успокаивает.

— Давайте ухо! — сварливо сказал домовой и стал чесать.

Монах заурчал.

— Слышишь, урчит, — донеслось снизу. — Наверное, поймал уже.

— Теперь придётся антресоли разбирать, крысиные остатки убирать, и зачем ты только этого дурацкого кота туда запихнул, что он, что ты, два сапога пара.

— Сама — пара!

— Вот! — затосковал домовой. — Этого ещё не хватало! У меня всё было в образцовом порядке — нет, всё выкидывают. А теперь ещё грозятся антресоли разбирать.

— Обойдётся, — проурчал Монах в ответ.

— Переезжать, срочно переезжать!

— У вас есть какое-нибудь жильё на примете? — спросил Монах.

— Нет! Но здесь оставаться нет никакой возможности.

— Бросьте! Поверьте старому бродяге, здесь не так уж плохо. И хозяева в общем ничего. Возьмите хозяйку: при всей её страсти к порядку…

— Прекрасное меццо-сопрано, — закивал домовой.

— Или хозяина…

— Светлая голова.

— Или Ташку…

— Хотел бы я с ней познакомиться, но стесняюсь.

— Могу представить при случае…

— Спасибо. Может, я сам.

— А уборка, продолжал кот, — как и всё на свете, когда-нибудь кончается.

— Вы думаете?

— Давайте лучше в карты сыграем, — предложил Монах.

— Давайте!

— Простите, вас как зовут? — спросил Монах. — Мы хоть и соседи, но всё как-то не встречались.

— Хм, у меня было столько имён, — задумался домовой, а потом предложил: — Зовите, как хотите.

— Что ж, придумаем что-нибудь, — промурлыкал кот. — Меня зовут Монах. И сели они играть в карты.

Стоит наш дом сто лет, сто лет,
Он пережил немало бед, —

замурлыкал Монах.

— Пики!

Пусть всё идет наискосок,
Крепки в нём стены, потолок, —

подхватил домовой.

— Крыто!

Пусть даже будет всё вверх дном,
Тебе и мне уютно в нём…

Сидят они, играют, и вдруг кот говорит:

— Э, сосед, жульничаешь!

Домовой растерялся, а потом бросился коту на шею и расцеловал его в чёрные усатые щёки:

— Спасибо! Какое отличное имя ты мне придумал!

И с тех пор представлялся как Сосед.

А до антресолей руки у хозяев так и не дошли.

Ёжа, Боб и Нина Петровна

Перед домом номер четыре, в том самом переулке «Там, за углом», был старый двор и старый сад. Ташка там часто гуляла с Ёжей.

Ёжа — сосед снизу. Вообще-то его зовут Сергей, мама зовёт его Серёжа, а Ташка — Ёжа. Потому что Ёжа — это Ёжа, а вовсе не Сергей и даже не Серёжа.

Сад облетал, потому что близилась осень.

Однажды Ташка и Ёжа гуляли и кидались листьями.

И вдруг во двор влетело нечто. Оно пересекло двор и кинулось в подъезд. Ташка и Ёжа повернулись было посмотреть что это, но тут у входа во двор показался мужик. Размахивая дубиной и выкрикивая непонятные слова, он оглядел двор, подозрительно посмотрел на Ёжу, плюнул и побежал дальше.

Ташка и Ёжа кинулись к подъезду.

За дверью стоял взъерошенный пёс. Из его пасти что-то торчало.

— Удрал? Или украл? — спросил Ёжа.

Пёс посмотрел на Ёжу с подозрением.

— Тебя как зовут? — вмешалась Ташка.

— Блоб, блоб, — пёс пытался заглотать то, остатки чего всё ещё торчали из пасти.

— Его зовут Боб, — поняла Ташка.

— Блоб, блоб, — давилась собака.

— Ты знаешь, что нельзя поворачиваться спиной и удирать? — спросил Ёжа. — Потому что тогда всем ясно, что за тобой нужно бежать.

— Знаю, — вдруг ответил пёс. — Я смотрел ему прямо в глаза. А потом он схватил палку.

— Чего вдруг?