— Просмотри номер тридцатый во втором ящичке, а я пока поищу здесь.
С этими словами он начал перебирать материалы в первом ящичке.
— Во втором ящичке ничего нет, — сообщила она ему минутой позже.
— У меня тоже ничего.
Они вдвоем работали над материалами третьего ящичка, как вдруг услышали за окном громкий разговор нескольких мужчин, сопровождаемый грубым хохотом.
— Это они возвращаются домой из паба после тяжелого рабочего дня, — сказал Николас. — Он взял еще одну папку и принялся ее перебирать. — Проклятие! Я думал, что нашел нужное. Но это ошибочный тридцатый номер.
Они занимались поисками еще секунд пятнадцать.
— Еще одна тридцатая.
Поппи выдернула папку и бросила ее перед Николасом.
Он полистал ее.
— Скажи, имя твоей матери Марианна?
— Да! — воскликнула Поппи, едва не сорвав голос.
Однако почти в ту же секунду у нее замерло сердце — до нее донеслись крики с улицы:
— Мистер Харлоу, как вы чувствуете себя сегодня вечером?
— Харлоу, вам следует почаще выходить!
Еще несколько мужских голосов начали выкрикивать громкие приветствия.
Видимо, у парадного входа в дом голос с заметным йоркширским акцентом возвестил:
— Прочь отсюда, сорванцы! Можете помочиться где-нибудь под другим деревом!
Позади дома принялись квохтать цыплята. Поппи схватила Николаса за руку. Она не могла выговорить ни слова от волнения. Николас невозмутимо сложил бумаги и вручил ей.
— Спрячь как можно лучше, — прошептал он.
Она сделала, как было велено. Засунула листки себе за корсаж. Сердце у Поппи бешено колотилось.
Человек, который жил в этом доме, подходил к парадной двери по мощеной дорожке. Она слышала достаточно громкий топот его башмаков.
Николас двигался быстро, но совершенно бесшумно. Он сложил папки в ящик, поставил все вещи на место. Не говоря ни слова, сдвинул в сторону пестрый коврик и поднял крышку с круглого отверстия в полу.
— Спускайся, — приказал он Поппи.
Поппи опустила ногу в черную дыру, нащупывая таким образом ступеньку лестницы, и это ей удалось.
— Двигайся быстрей, — прошептал Николас.
Поппи едва не вскрикнула, услыхав, как повернулась ручка входной двери, после чего та, видимо, отворилась, скрипнув на петлях. Поппи заспешила и, спотыкаясь в полной темноте, добралась до входа в туннель. По движению воздуха она поняла, что подъемная крышка в комнате бесшумно закрылась.
Присутствие Николаса она ощутила раньше, чем увидела его.
«Давай, шаг за шагом», — твердила Поппи про себя, двигалась вперед и с удивлением обнаружила, что ей не страшно, а, наоборот, даже весело, как никогда в жизни.
Спустившись по лестнице, Николас догнал Поппи и взял ее за руку.
— У нас все в порядке, — прошептал он и привлек ее к себе.
Она повисла у него на шее, словно тонущий матрос, а папка у нее за корсажем создавала между ними небольшую, но крепкую преграду.
— Ты очень храбрая, — пробормотал Николас ей на ухо.
Поппи все еще прижималась к нему, а теперь еще и уткнулась носом в ухо ему и заявила — тоже шепотом:
— Мне нравится проникать в дома со взломом!
— Ах вот ты какая?!
То был еще один шок. Николас поддался искушению и крепко прижал ее к себе. Они поцеловались в кромешной темноте — поцеловались так, словно оба изголодались до смерти и поцелуй был для них единственным спасением от голода.
Наконец он отпустил ее — неохотно.
— Почему и как вы заставляете меня чувствовать себя распутницей, ваша милость? — зашептала Поппи. — Мы с вами преступники. Мы с вами находимся в чьем-то чужом туннеле. А вы самый отчаянный человек из всех, кого я знаю. Мне бы бежать от вас подальше, а вместо этого я…
— Что ты?..
— Я жажду твоих поцелуев, — ответила Поппи просто.
Почему-то это искреннее признание тронуло его сильнее, нежели все, что она ему говорила до сих пор.
Николас привлек ее к себе и поцеловал еще раз.
— Я тоже хочу тебя, и это правда. Я просто одержим тобой. Ты самая сводящая с ума женщина из всех, кого я знаю. И я не хочу, чтобы ты была иной.
— Правда?
Поппи пробежалась легкими, быстрыми поцелуями по его подбородку.
— Правда, — ответил он. — Но…
— Но пора вернуться к делу. — Поппи отпрянула, а тон у нее был твердый и официальный, как сами секретные службы. — Я готова выполнять приказы.
Николас подвел ее к той части туннеля, которая вывела их наверх. Шел сильный дождь, и капли холодной воды падали им на головы.
— Этот мистер Харлоу может выглянуть в одно из окон на задней половине дома, — сказал Николас. — Мы не можем уйти, пока не убедимся, что он не подглядывает.
— А как нам это сделать?
— Там наверху есть смотровое отверстие. По правде сказать, нам повезло, что пошел дождь. Темнеет, и он, вероятно, зажжет фонарь. Нам будет проще его увидеть, чем ему нас, и я надеюсь, мы увидим, как он удалится в тот свой кабинет, где мы побывали.
— Надеюсь, — прошептала она совсем тихо.
— Мы будем стоять на лестнице вдвоем, потому что должны уйти вместе. И нам непременно надо уйти как можно скорей. Ты пойдешь первая. Направляйся прямо к бочкам и достань свое ведерко, до того как уйдешь.
Прошло добрых десять минут, пока Поппи решилась идти. Но едва она это сделала, Николас начал наблюдать за ней. Она великолепно справилась с тем, как пройти мимо цыплят, не взбудоражив их. Потом она, укрывшись за чуланчиком, сбегала туда, где лежали бочонки.
Дождь лил как из ведра, заглушая любой шум, какой они могли произвести. Николас за три секунды водрузил на место стенку, после чего добрался до тех же бочонков и забрал свою вязанку дров и сверток.
Он поравнялся со своей сообщницей, когда она уже шла быстрым шагом по узкой улочке, ведущей в северном направлении. Они дошли до угла и замедлили шаг. Поппи дышала тяжело и прерывисто, струйки дождя стекали у нее по щекам и носу, волосы намокли и являли собой беспорядочную массу.
Но Драммонд подумал, что никогда она не выглядела такой красавицей.
Глава 32
Когда они с Николасом добрались до наемной кареты на Перл-стрит, кучер едва удостоил Поппи
