Среди прочего особо выделялась небесная сфера, усыпанная звездами.
Маскарад имеет в Италии давнюю историю, и в разное время это было великолепное зрелище. Вернемся к истории карнавала в Венеции. XVIII век был веком маски. В республике Святого Марка маска стала почти государственным символом. С первого воскресенья в октябре и до Рождества, с 6 января и до первого дня поста, в день Святого Марка и праздник Вознесения, в день выбора дожа и других должностных лиц каждый венецианец носил маску. Таким образом, карнавал длился полгода.
В эти дни были открыты театры, кафе, увеселительные заведения, и, пока он длился, все, начиная от дожа и заканчивая слугами, ходили в масках: решали дела, делали визиты, покупали продукты.
Не было больше ни патриция в длинной мантии, ни носильщика, ни монахини, ни шпиона, ни фигляра, ни бедняка. В маске можно было войти везде: в салон, канцелярию, монастырь, на бал, во дворец, в Ридотто — знаменитый игорный дом, который стал подлинным центром венецианской жизни. Его закрытие в 1774 году по постановлению сената было воспринято почти как трагедия.
Маска, свеча и зеркало — вот образы Венеции XVIII века.
Современный Венецианский карнавал — это приглашение к перемене, пространству доступного театрального действа. На высоте венецианского моста особенно проникаешься красотой и многоцветием масок и образов.
Мелькают в толпе разные лики: веселая маска сменяет плачущую, локоны младенца — седины старика, лики чудовищ из потустороннего мира — лица пестрой хохочущей толпы.
Маска здесь — это новый поиск лица с пренебрежением к собственному образу. Они повсюду — очень древние и новые, будто возникшие только вчера в мастерской художника.
Но все же в современном Венецианском карнавале больше эстетки. Пару веков назад все было иначе. Тогда водоворот праздника уравнивал людей между собой, снимая социальные различия. Под маской человек переставал отвечать за свои поступки, раскрепощался, язык развязывался, чувства отпускались на свободу.
Современный карнавал не такой темпераментный по накалу страстей и чувственной мощи, как раньше. Это, очевидно, связано с тем, что в Венеции вся жизнь похожа на карнавал: круглые сутки звучит музыка, повсюду фейерверки, реклама, разнообразные веселые развлечения. То, что раньше было сконцентрировано в определенные календарные дни, теперь растянуто по дням и годам.
Затем проходили состязания в гребле 50 крепко сложенных девушек. Большая общественная регата в день Святого Павла была оформлена законодательно начиная с 1315 года.
По Большому каналу во время праздника двигалось округлое сооружение, на котором проходили балы и процессии всякого рода. На площади Святого Марка происходили турниры, подобные рыцарским. Возникли они, вероятнее всего, в связи с поездками на Лидо, где происходили состязания в стрельбе из арбалета.
Раньше в Венеции много катались верхом — это было до того, как улицы вымостили и деревянные мосты заменили на каменные. Еще Петрарка описал в 1364 году великий турнир на площади, а дож Стено держал около 1400 роскошных конюшен по образцу сухопутных городов.
Сейчас нет коней и конюшен, но многие ритуалы праздника соблюдают до сих пор.
Празднества в городе на воде не могут проходить без гондол и гондольеров. Каждое первое воскресенье сентября проводится знаменитая регата в исторических костюмах. Это спортивные состязания, где главную роль играют гондольеры. Они соревнуются на дистанции 7 км.
В день регаты запрещается всякое движение по каналу. Зрители наблюдают за происходящим со множества лодок, расположенных вдоль берега канала. В окнах домов вывешиваются дорогие ковры как дань традиции. Праздник открывает парад гондол с гондольерами в красочных одеждах.
Венецианцы любили и любят праздники. Карнавал на Масленицу, Новый год, музыкальные фестивали, День провозглашения республики, регата — все праздники отражают веселость венецианцев, их любовь к музыке, своему городу. В дни праздников вся Венеция бурлит и все улицы и улочки заполнены народом.
Другая Венеция узнается во время скитаний по городу в поисках еще нового Тинторетто, еще не виданного Карпаччо. Стоит немного отойти вглубь от Сан-Марко, чтобы пережить наплыв иных чувств, забыться, заслушаться.
Венеция «изнутри» выглядит не так, как с парадного фасада, со стороны Большого канала и площади Сан-Марко. Иначе и быть не может. У каждого города, как и в каждом доме, есть нарядный фасад и задние комнаты. Но в Венеции и задворки удивляют: узкие переулки, которые называют не «вие», как в других городах Италии, а «калли»; уютные площади, тоже имеющие свое особое имя, — «кампи» (поле).
С течением времени часть населения Венеции сделалась столь богатой, что сочла возможным позаботиться о своих бедняках, которых в стране насчитывалось немало. Забота выразилась в том, что на государственные средства стали строить жилые дома. Некоторые из них сохранились. Это прямоугольные здания, повернутые торцевой стороной к воде. Внутри находятся либо отдельные квартиры, либо — для особо бедных — комнаты, сгруппированные вокруг холла и лестницы.
Таких зданий на улицах Венеции немало. Их можно встретить, прогуливаясь по бесчисленным улочкам и переулкам.
Передвигаясь в лабиринте переулков, можно выйти в отдаленный квартал Мадонна дель Орто. Там есть удивительное место — открытый и пустой бассейн около прежнего аббатства Мизерикордия. Напротив церкви Мадонна дель Орто находится бывший дом Якопо Тинторетто, родившегося здесь в семье красильщика (тинторетто — «красильщик»).
На дверях своей мастерской Тинторетто начертал девиз: «Рисунок Микеланджело, колорит Тициана». Преклоняясь перед мастерами прошлого, он, однако, был сыном своего времени и, как чуткий художник, воплотил иные настроения. Огромные людские массы, сплетающиеся в эффектные композиции, увлекают его больше, чем человек в его неповторимой индивидуальности. Тинторетто был погребен в церкви Мадонна дель Орто. Узкий канал ведет туда мимо старого здания, служившего когда-то складом товаров для восточных купцов. На его стене сохранился барельеф, изображающий человека в чалме, который ведет на поводке верблюда. В нем можно сразу узнать восточного купца.
Неподвижность мелких вод, безлюдье бассейна у аббатства Мизерикордия внушают чувство покоя. Недалеко находится набережная Фондамента Нуова с видом на Мурано и снежные Альпы.
Нынешняя Венеция — «только призрак былой жизни, только пир чужих людей на покинутом хозяевами месте». Прежняя дошла до нас в картинах художников. Карпаччо и Джентиле Беллини изображали свою Серениссиму в XV веке, Тициан, Веронезе — в XVI веке, Тьеполо — в XVIII веке.
Но, наряду с ними, были и Джорджоне, Тинторетто и Джованни Беллини. Они родились и выросли в Венеции, и живопись расцвела здесь так, что долго Венеция не хотела знать никакой другой и десятки художников повторяли, списывали и подделывали ее. Для них же она была хороша тем, что напрягала каждого из них до предела.
Нет более благородной цели в прогулках по Венеции, чем поиски замечательных произведений этих
