А мне жалко. И потому, что молодая, и потому, что женщина, и потому, что красивая, ну и потому, наверное, что у меня ничего не украла пока.
Извозчик, к нашему счастью, нашелся, под фонарем стояли целых три пролетки, а их кучера собрались вместе, присев на цоколь чугунной ограды, покуривая трубки и о чем-то болтая. Нашему появлению обрадовались, тот, что нас повез, даже цену особо не заламывал, почти что как днем запросил.
Поспать почти не удалось, готовились к засаде на банду Мака. Вышли еще затемно, задолго до того, как в городе лавки открываться начнут. Шли так, чтобы точно на глаза наблюдателю не попасться, если за ломбардом следят.
Помещение под ломбард было снять хитро – на самом деле оно на треть больше, но дверь в эту самую треть прикрыли шкафом, если кто с улицы зайдет – так и не догадается, что там еще комната есть. И в стене пару бойниц пробили, прикрыв их картинами, – с фланга сразу четыре ствола стрелять смогут.
Зашли с заднего двора, спугнув стаю бродячих собак, рывшихся в свалке, влезли через окно. Барата с Виланом опять в коноводы определили, ждать развития событий. Долго ждать придется, до полудня банда Мака точно не появится, если он, конечно, послушается Хека. Но должен послушаться, потому что живи он здесь сам по себе – так бы в самом центре Босяцкой Долины не зажился, не бывает так, насколько я весь этот их шакалий строй понимаю. Ну да и ладно, объявись он раньше – мы все равно готовы – Ниган, Гор, Вилан, Болло, ну и я. Должно хватить, люди все опытные, бывалые, стрелки добрые.
Сидели тихо, перекусили пару раз, по малой нужде в ведро ходили. Варел и Дро ломбард открыли, устроились за прилавком, отгороженным решеткой от зала. У дезертиров Дария акцент валашский уже давно слышен не очень, но сейчас они на него старательно налегали, так, чтобы никто не усомнился, откуда они приехали. Не должен Мак вообще ничего заподозрить, я думаю.
А вообще сегодня все с утра на нервах. Мы здесь так, на окраине событий, а так все зависит от того, как все получится у валашцев с высокосвященным. В свой, а если точнее, то в план высокосвященного полностью они меня не посвящали, но мне и того, что услышал, хватило, чтобы мнение составить – жертвы будут. Не выйдет у Берга ничего устроить, если не будет жертв, и жертв невинных. Все мы это понимаем, но никто вслух ни слова про это.
Все молча сидят, разговаривать я даже шепотом запретил. Кто-то из нас постоянно через дыру в картине выглядывает, но все тихо в ломбарде. Даже посетители появились, кто-то что-то заложить успел. Может, среди них и наблюдатель, кто знает.
Жарко в комнате, солнце уже высоко поднялось. Сквознячка бы сюда хорошего, но никак, так и паримся, как в бане. Я ладони постоянно обтираю, чтобы оружие не заскользило. И голову обвязал, чтобы пот глаза не заливал.
Взрыв мы услышали незадолго до полудня. Хоть и далеко отсюда до нового храма, но загрохотало сильно.
– Приготовимся, – сказал я своим.
Варел из ломбарда на улицу выбежал, изобразил любопытство, потолкался среди других зевак, друг у друга спрашивающих, что случилось. А первый знак того, что на самом деле случилось, был дан совсем скоро, никак не позже минут десяти после взрыва. По улице проскакали всадники, крича: «Валашцы высокосвященного Берга взорвали, обновленцев режут! На фонари их, громи их дома!»
– Началось, – пробормотал Ниган, мрачный, как сама смерть.
Банда показалась не более чем через полчаса. За это время с разных сторон уже донеслись звуки стрельбы, а где-то в портовой стороне в небо поднимался столб дыма от пожара. Кто-то бегал, кто-то кричал, кто-то звал к грабежам, но в ломбард пока никто не сунулся.
Затем уже послышался топот копыт, и к самым дверям ломбарда подскакали пятеро конных, вооруженных револьверами и «насосами». Я едва успел занять место за картиной, приникнув к куску марли, вставленному в пейзажик. Те же соскочили с седел, бросив просто так привычных, видать, ко всякому коней, забежали внутрь ломбарда с оружием наготове. Грохнула распахнувшаяся настежь дверь, затопали сапоги по полу, раздались крики, брань, угрозы. Мне даже показалось, что я узнал в них одного из сегодняшних посетителей, который дорогой кинжал в залог отдал.
Не думаю, что они собирались щадить «валашских ломбардщиков», стволы уже искали цели, но наши успели выстрелить первыми – ждали.
Кто-то крикнул, задохнувшись, заваливаясь набок, затрещали выстрелы, но до Варела и Дро было уже не дотянуться, те укрылись под прилавком, изнутри обитым толстенными досками в несколько слоев, с гравием, засыпанным между ними.
Не возьмем мы пленных, похоже, там пальба вовсю идет. Ладно, у нас уже Патель есть, можем и так…
– Пали! – крикнул я, толчком сбивая картину со стены.
В дыру мне видны были все четверо, еще стоящие на ногах. Я успел выстрелить в двоих до того, как вся банда повалилась с ног, как поленья. Две секунды сплошного грохота, облака дыма – и все. Пятеро стрелков по четырем мишеням, с фланга, почти что в упор – никому не уцелеть.
– Проверить всех!
Из пятерых живы двое оказались, но совсем тяжелые. Сам Мак кровью исходит, вместо дыхания одно бульканье слышно, и еще молодой совсем, рыжий, с виду лет семнадцать, у него шея прострелена и грудь, тоже не жилец. Болло, направив револьвер на рыжего, посмотрел на меня вопросительно.
Я кивнул. Нехорошо так умирать оставлять, пусть закончит. Дважды выстрелил его револьвер, а потом я и в тех, что убитыми казались, тоже по пуле пустил, чтобы уже наверняка. А с улицы слышался опять топот копыт, на этот раз наших коней, пора было уходить.
– Трофеи соберите, – сказал я, присев возле тела Мака Шустрого.
Перевернул его на спину, вытащил револьвер из кобуры – интересно, копия того, что взял с его приятеля, Вилана Дятла. Хорошо, пусть будет, револьвер хороший. А потом еще у него один заметил, совсем небольшой, на пять патронов, со стволом длиной два дюйма всего и короткой рукояткой. А такой даже за поясом спрятать легко. И его тоже забрал, вместе с кобурами и патронташами.
Когда мы скакали по улицам Улле, вспомнились беспорядки в Ирбе, которые возникли благодаря нам же. Крики, грязь и кровь на улицах, шайки оборванцев, волокущие награбленное, организованные банды, ищущие добычу, просто ополоумевшие люди, мечущиеся по улицам непонятно зачем.
Неподалеку от Ратушной площади нас встретили Злой с Тесаком, подскакали, Злой крикнул:
– Давай за мной из города, не теряем времени, а то самих за мародеров примут!
И мы, привычно построившись в колонну по два, поскакали за ним следом, на Северный тракт, к Северной заставе, которую всерьез усилили солдатами. До этого здесь только стражники стояли, а теперь целый взвод пехоты расположился.
– Что слышно, служивые? – спросил Злой, протянув какую-то бумагу для проверки.
Бумага была, по всему судя, серьезной, потому что десятник, ее проверявший, даже под козырек взял. И он же сказал:
– Говорят, что валашский заговор в городе. Монофизиты хотели взорвать высокосвященного Берга, да того чудо спасло – как раз перед взрывом остановил коляску, чтобы детишек благословить, тут и рвануло. Охрану побило, людей в толпе – страсть сколько. Теперь народ бунтует, валашцев режут.
– Это я видел, – кивнул Злой, забирая и складывая бумагу. – А вас что в город не ввели? Стражи совсем не видно, они за свою шкуру больше трясутся.
– Команды нет, – пожал плечами десятник. – Да и бес с ним, пусть им дадут как следует, потом уже мы со всеми разберемся.
– Это верно. Удачи, – кивнул Злой, тронув свою лошадь с места в рысь.
А мы поскакали следом.
Северный тракт был забит телегами. Приезжие торговцы старались выбраться из города, чтобы не попасть под погромы и грабежи. Среди их разномастных охранников наш маленький отряд выглядел совершенно незаметно. Пыль, шум, крики, ржание лошадей и мычание быков, но особой паники все же не было. Так, с потоком, мы добрались до поворота на винодельню и вскоре уже разместились за ее крепкими каменными стенами. После чего я выставил посты, мало ли что может случиться.
– А где валашцы? – спросил я у Арио, когда он позвал нас со Злым к себе в комнату.
– Уже ушли, рекой, – он взглядом показал на окно, подразумевая, что где-то там есть река Сильная, по
