хочется, поэтому если она не против, то мы сложимся, и сможет поехать вместе. Млада выслушала меня, как всегда молча, но потом сразу, же согласилась, когда я сказала, что ее поездка будет вдвое дешевле. Тут же на приеме мы подошли к нашему начальству, и я попросила отпустить со мной Младу. Ее не только отпустили со мной, но и согласились оплатить ей половину расходов с тем, чтобы я ничего вообще не оплачивала. На том и решили.
После приема я зашла к Младе, пропустить чего-нибудь покрепче, чем шербет, так как в стране нашего пребывания действовал суровый сухой закон. Конечно, я рисковала, но уж больно мне хотелось поговорить обо всем с кем то. И об оценке нашей работы и о предстоящем отдыхе.
Когда я постучалась, дверь мне открыла Млада. Она еще не успела переодеться, после приема, и была все еще эффектна в своем строгом вечернем платье, но уже без туфель, а просто с босыми ногами.
— Заходи. Я сейчас что то стану придумывать, и мы сможем спокойно говорить.
Я знала, что так не складно она говорила всегда, когда волновалась. А от чего она разволновалась? Подумала я. Но не стала разбираться и воспользовалась ее приглашением. Ее квартира была небольшой, но уютной. Одна комната для отдыха, спальная комната, кухонька, туалет и душ. Пока я осматривалась Млада, засуетилась, доставала посуду, а потом попросила меня сервировать стол на двоих, пока она что то «придумывает» на кухне. Через минуту у меня все было расставлено, и я заглянула на кухню. Млада возилась и, увидев меня, застеснялась, что ли, но я увидела, что мой приход для нее значит многое. А вот что он значил? Я сказала, чтобы она пока переоделась, платье уж больно хорошее и со мной можно проще. Она замялась. Я, желая ее успокоить, сказала, что мы не на приеме, и я просто зашла поговорить, и может, если она не против, то вместе с ней выпить. Она, наконец, согласилась и, передав мне тарелку с закуской, вышла переодеваться. Когда я с тарелками шла в комнату, то в приоткрытую к ней дверь видела, как Млада, подкрашивается, стоя без своего шикарного платья перед зеркалом. Я видела ее со спины. Мельком посмотрела на ее оголенную спину, немного худощавую фигуру, стройные и ровные ноги в чулках и заметила на ее прекрасной, слегка отвисающей попке легкомысленно легкие розовые трусики, которые скрывали только по половиночке каждой дольки попки. Я невольно замедлила шаг и уже почти скрылась, но увидела, как она, увидев меня в отражении зеркала, быстро оборачивается ко мне и перехватывает мой восхищенный, быть может, взгляд.
Я присела за низенький столик. Для меня любой стол, был низок и, находясь все еще под впечатлением ее фигурки, чтобы ее не стеснять громко сказала.
— Млада, девочка, скорее же иди ко мне. Мне не терпится выпить с тобой, детка!
Она вышла в легком халатике, с бутылкой вина и, передавая ее мне, смущенно и вопросительно робко взглянула в лицо. Я сделала вид, что ничего не произошло и, открыв бутылку, налила ей и себе. Потом мы, отпивая вино из бокалов, болтали, смеялись, вспоминая мой день рождения, еще какие-то смешные и веселые события. Я чувствовала себя превосходно. Мне нравилось с ней болтать. Она на редкость была приятной женщиной. Я разговаривала, и все время отмечала, как она непринужденно и элегантно держится, как мило улыбается, обнажая свои ровные, как на рекламе зубы. Особенно мне нравились ее руки. Длинными и изящными пальцами она держала бокал, ногти на пальцах коротко острижены. Я с ней говорила, а подспудно подумала. Что ее руки очень сексуальны и эти изящные пальчики могут меня свести с ума. Особенно, если они смогут ласкать меня там, внизу. От этой мысли я даже невольно покраснела. Млада заметила это, а я сказала, что хотела бы снять с себя все эти парадные одежды. Но она сказала, что вряд ли что-то сможет из своего гардероба на меня подобрать. Тогда я, осмелев, наверное, от выпитого вина и хорошего настроения предложила.
— А давай, без церемоний. Снимаем с себя лишнее, чего нам стесняться.
Я встала и принялась раздеваться. Когда я сняла блузку и повернулась, что бы посмотреть, куда мне ее повесить, то увидела, как она на меня удивленно и во все глаза смотрит. Я сразу не поняла, почему. А потом догадалась. Спокойно повесив блузку на стул, я объяснила ей, о чем говорила и она сразу закивала головой и даже засмеялась. А я ей еще добавила.
— А ты подумала, что я уже совсем у тебя раздеваюсь и начну к тебе приставать?
Она не поняла мою фразу. И смешно переспросила.
— Ты хочешь быть совсем голая, и меня будешь нападать?
Она покраснела и ждала ответа. А когда я, рассмеявшись, ей все, что услышала, растолковала, то мы обе так рассмеялись, что я увидела слезы у нее на глазах.
Два часа пролетели, как мгновение. Млада уже достала вторую бутылку, и мы почти половину ее уже выпили. Теперь мы с ней сидели на диване, причем, обе полураздеты. Если бы кто- то глянул на нас со стороны, то точно подумал бы, что то не хорошее. А на самом деле, нам с Младочкой, было удивительно хорошо и легко общаться. Конечно, ее тело меня не оставляло равнодушной. Я с удовольствием отмечала, как она в целом и ее тело, лицо, тембр голоса, волосы, улыбка и глаза мне все больше нравятся. Потом мы с ней, впервые выпили на брудершафт. Наш первый поцелуй так взволновал нас обеих, а она после него, сразу же поднялась и вышла на кухню. Ну и ну. Подумала я. Так просто у нас дело не кончится. А готова ли я к этому? Что же я буду говорить своей Женечке? Не потеряю ли я ее? Я что же, уже разлюбила?
Когда Млада вернулась я, сразу увидела ее заплаканные глаза. Господи, как же мне стало ее жалко! Нет, я подумала, что действительно влюбляюсь. Я вздохнула и, не давая Младе сесть, на свое место, притянула и усадила рядом с собой.
— Знаешь что, девочка. Я к тебе не равнодушна. — Потом вижу, что она не совсем понимает, и я добавляю.
— Я говорю, что ты мне нравишься. А теперь, расскажи мне, что с тобой, девочка? Почему плачешь?
Глава 4. Млада
Она все еще не может успокоиться, и пока я одной рукой обнимаю ее за плечи, а второй, глажу руку, она тяжело вздыхает. Наконец Млада, поднимает лицо и смотрит долго в одну сторону. Я вижу, как она, все еще не решается, начать говорить и поэтому я добавляю.
— Я твой друг. Я хочу, чтобы между нами не было ничего плохого, а было только хорошее. Расскажи мне. Прошу.
Млада еще несколько секунд смотрит на меня, и я вижу, как ее глаза теплеют, и в них появляется надежда.
— Я плакала потому, что так хорошо со мной уже давно никто не поступал. Ты целуешь меня, и я верю тебе. Я буду говорить тебе, потому что хочу, чтобы ты любила меня. Думаю, что я люблю тебя. Не говори мне ничего сейчас. Пусть само сердце скажет. Я почувствую.
И дальше она продолжила говорить о себе:
— Я вспомнила, как оказалась здесь. Как я бежала. Бежала от страха, от горя. Я уже третий год здесь и первый раз меня поцеловала ты. Никто за три года! Ты только приехала и мало работала, а уже целуешь. Я тебя сразу увидела. Ты мне очень понравилась. Такая самостоятельная и высокая женщина. Потому я так старалась вылечить тебе ногу. Потом я старалась тебе показать, как я есть, танцевала и упала. Мне было так плохо. Сегодня ты позвала меня, и мы будем вместе отдыхать. Я рада, очень рада.
Млада замолчала. Я сидела с ней рядом и обнимала. Я все еще не решила, что я буду делать. Буду ли я идти дальше или остановлюсь на этом. Я держала ее за плечи и чувствовала тепло ее нежного тела. Я привыкала к нему, и оно, это тело мне нравилось. Но вот Млада продолжила.
— Три года назад я отдала себя мужчине, что бы попасть сюда. Я так хотела, что решила так сделать. Когда я потеряла родителей, то осталась с сестрой. Кругом война, смерть, страх. А мы две молодые девоньки. Никто нас не защитит, только мы сами и бог. Но и бог не смог. Мы попали в лагерь. Там было так много людей, что даже не хватало воды. Много людей умирали. Меня и сестру увидел албанский офицер и забрал. Мы тогда выжили. Он держал нас весь день в подвале, давал спать, есть, а ночью то меня, то сестру, а иногда вместе брал к себе в постель. Я была старше, у меня уже были мужчины, а сестра была девойкой. Ей было очень плохо. Когда у меня стали такие дни, как у всех женщин, он меня стал брать сзади,
