а потом так брал сестру. Она все видела, не хотела больше жить. Один день к нему пришли друзья, и они пили много ракии. Я немного понимала по-албански. Мы слышали, какие они рассказывали страшные рассказы, как они убивали, что делали с женщинами. Мы сидели в подвале и тряслись от страха, все ждали, что он нас отдаст им. Он не отдал. Той ночью мы с сестрой так ему все делали, что он не спал ни одной минуты. Он думал, мы его любим, а мы боялись и старались. Утром он уснул. Мы с сестрой бежали, прятались. Люди помогали. Он офицер, он нас искал. Солдатам сказал, что отдаст им, и они так искали. Я была врачом. Люди меня прятали, я их лечила. Однажды меня позвали к раненому, я должна была идти и ушла. Солдаты нашли сестру. Они так издевались, что когда убили….
Млада замолчала. Я прижала ее к себе. Гладила и крепко прижимала. Она долго молчала. Потом продолжила.
— Я узнала, что сюда можно попасть как женщина. Их здесь покупали, как овец на базаре. Я стала узнавать, как, что надо сделать. Мне все рассказала одна албанская женщина. Я вылечила ее ребенка, и она мне помогала. Ее муж искал покупателей и продавал женщин и девочек. Его жена стала просить, чтобы он помог мне, чтобы я не попала сюда, как овца. Он узнал, что нужен врач, женщина в университет. Когда мне сказали, я подумала, что сойду с ума. Я решила все сделать и попасть сюда. Мужчина, который решал дело, хотел много денег. Я была нищая, могла дать ему только свое тело. Он пять дней и ночей был во мне, везде, где хотел. Я старалась. Он стал довольным. Та женщина дала ему за меня денег, и я приехала сюда.
Меня не хотели брать врачом. Но заболела жена ректора. Она мусульманка, и очень строгая. Все врачи мужчины, позвали меня, и я ее вылечила. Меня взяли на работу и вот я уже три года здесь. Год я отходила от своей прежней жизни, а потом стала спокойнее работать. Меня взяли в команду, к девочкам баскетболисткам. Все было хорошо и условия и деньги. Не было любви. Никакой, ни одного раза. Мне было очень тяжело. Женщина есть женщина. Иногда я хотела идти на базар и продавать себя, так мне хотелось. То, что делали, со мной мужчины, я уже не могла терпеть. Иногда я просыпалась ночами и вспоминала, как в меня входили мужчины, как я им делала. А еще я очень жалела, что не осталась в Ленинграде, где училась, где жила с моим Андреем. Я познакомилась с ним на втором курсе, он тоже студент, теперь хирург. Он просил меня, умолял остаться, брал в жены. А я нет. Мне хотелось домой, к маме, сестре, родне. Сказала, что поеду, а потом вернусь. Поехала, а тут война. Потеряла его. Андрей был моим первым и самым любимым мужчиной. Но так же, как ты, он говорил все время: давай, да давай! Ты поняла?
Она смеется, а у меня в глазах слезы. Хорошо, что она не видит, так как я уложила ее голову к себе на колени и глажу ей волосы. Она почти засыпает и просит меня остаться с ней.
— Нет. — Говорит она. — Не как с женщиной лежать, а как с другом.
И я соглашаюсь. Ну, с другом, так с другом. Я просто не могу сейчас, после всего услышанного и пережитого вот так просто взять и уйти. Ее рассказ о себе меня очень разволновал и мне ее очень жалко. Пусть будет, как будет. Прости меня, милая Женька! Но ничего не было. Я просто еще раз увидела ее прекрасное тело, а потом его гладила, пока Млада не заснула.
Она лежала у меня на коленях, и я могла хорошенечко рассмотреть ее лицо.
Первое, что бросалось в глаза, это правильные черты лица. Что-то в ее лице было такое притягивающее, то ли овал, или слегка выступающие скулы, или губы. Я еще раз рассмотрела их. Она спала и во сне слегка приоткрыла рот. Ее губы были чуть полноваты и напоминали по форме губы девочки, особенно сейчас, когда она так трогательно приоткрыла свой ротик. Верхняя губка чуть приподнята и немного с морщинками, нижняя более гладкая и слегка оттопыренная. В уголках рта по паре морщинок, слева и справа. Глаза прикрыты веками, и я вижу, как она старалась передо мной и как аккуратно подвела контуры глаз, как на ее длинных ресничках виднеются крошечки туши. Ее глаза красивы. Что-то в них есть от турок, то ли миндалевидный овал, то ли немного восточный разрез. Но глаза у нее очень красивые. Кожа лица чуть смуглая, чистая и гладкая, а над верхней губой чуть темноватые, нежные, мелкие волосики. Это свидетельство страсти, так я слышала. Волосы очень здоровые, темные, ухоженные, острижены коротко, что выгодно оголяет и подчеркивает изгиб ее шеи. На шеи пульсирует жилка. Ее тело немного суховато, но это еще раз подчеркивает ее стройную и пропорциональную фигуру. Руки гладкие, покрыты ели заметным пушком волос. Она лежит в халатике. За откинутой полой я вижу чашечку лифчика, которая немного свободная в таком ее положении и я могу видеть под ней ее белую и очень нежную кожу груди. Она не отвислая, видно, что Млада не кормила и грудь не имеет растяжек, рельефных и выступающих ниточек вен. Я вижу лишь тонкие ниточки, под ее полупрозрачной кожей груди. Хоть она и лежит, но грудь ее очень волнительно и упруго выступает, образуя два довольно заметные холмика. А когда она ходит я замечала, как ее груди упруги и как они приподнимаются в такт ее шага. Из-под полы халатика выглядывают стройные, чуть суховатые ноги. Они не короткие, наоборот, длинноватые.
У меня затекают ноги и я, стараясь ее не будить, осторожно перекладываю голову на диван, а сама ухожу в туалет. Пока я собой занимаюсь, слышу, как она проснулась и ходит по комнате. Когда я выхожу, то вижу, как она все еще сонная, расстилает постель в спальне. Я подхожу к ней, прижимаюсь телом к спине, и слегка обняв за плечи, говорю.
— Может, ты постелешь мне, на диване? Ты со мной не боишься спать в одной постели?
Млада поворачивается и смотрит сонными и усталыми глазами. А потом говорит.
— Я буду спать с тобой, как сестра. Я очень хочу спать. Ложись. Я тебя не боюсь, я верю тебе, очень верю.
Мне стало неудобно за свою выходку, и я начинаю раздеваться, вернее, снимать с себя остатки одежды. Млада не смотрит, она вышла из комнаты и говорит, что бы я надевала рубашку, которую она отложила на мою подушку.
Когда она возвращается, то просит меня, не смущать ее и не смотреть, как она раздевается. А потом, переодевшись, она ложится под свое одеяло, и быстро подвинувшись ко мне, целует в щечку и говорит.
— Спасибо, тебе! Мне было очень хорошо с тобой. Думаю, все у нас будет…
И не договорив фразу, Млада поворачивается и что-то уже шепчет, чего я не могу понять и не расслышу. Потом слышу ее быстрый шепот и тихие слова о боге. Молится.
Лежу еще минут пять, все еще не могу уснуть в чужой постели и рядом с ней. С той, которая меня за это вечер покорила, очаровала и вызвала во мне столько жалости и добрых чувств.
Засыпая, я думала о ней, нас с ней и о Женьке. Как бы она отнеслась, если бы я сказала ей о моих мыслях и зарождающихся чувствах к Младе? Не осудила бы? Простила? Порадовалась или оттолкнула? Уже окончательно проваливаясь, во сне, я шепчу.
— Спасибо, тебе Господи! Ты дал мне еще один шанс любить, прости меня грешную. Прости меня, Женечка! Я люблю вас девочки!
Наутро мы стали собираться.
Глава 5. Наш отдых
Пока девочки из команды разъехались по домам, мы с Младой, поехали отдыхать. Единственное, что мы попросили, так это то, чтобы нам подобрали для отдыха тихое место, вдали от всей этой индустрии развлечений и массового отдыха. И нам подобрали такое местечко. Когда мы прибыли на место, то я все не могла нарадоваться окружающей красоте и гармонии. Мы попали на небольшой остров, в частный отель. Никаких лишних строений, только небольшое двухэтажное здание, пристань, большой пальмовый лес с холмом и пустынные пляжи. Никакой цивилизации. Даже свет здесь выключали ровно в одиннадцать часов вечера. С нами отдыхали пожилая пара из Германии с дочкой и внучкой, мы с Младой и две пары пенсионеров из штатов. Воду питьевую доставляли в бутылках с соседнего острова, а для быта использовалась вода от солнечных опреснителей. Мотель обслуживали две Тайки, во главе с самой хозяйкой и ее дочкой. Всего четыре человека. Но все успевали. Готовили вкусно, особенно много было рыбы, овощей и фруктов с местных плантаций и пальмовой рощи. Раз в три дня приходил баркас и пополнял недостающие запасы. Нам предложили разместиться в бунгало, у моря, но мы, посоветовавшись с Младой, предпочли второй этаж в середине отеля. Две комнатки с общим залом, туалет с душем. Все
